Чудище было совсем близко, когда мужчины по команде бросили в него горящие копья. Небо озарилось вспышками, едким дымом. Зверь, метнулся в сторону, заварился наземь, пытаясь сбить с себя огонь. Тот потух.

Тиранозавр вновь подскочил и врезался со всей дури в ворота. Подмостки затряслись. Чтобы удержаться, я, как и все, схватилась за край каменной кладки.

Мужики бросили в чудовище со смотровой башни горящую бочку с битумом. Монстр заревел. Взвыл. И с горящим боком рванул прочь, к лесу, не к реке.

«Одна радость: в черепе динозавра слишком мало мозгов», – подумала я.

– Гляньте, гляньте! Новая напасть! – заорал кто-то истошно.

Все посмотрели налево. Я тоже.

– Видать, с Сарских пещер лезет нечистый дух… – пробормотал седой богатырь рядом.

С оврага, с которого я кувыркалась только что, из леса вниз к поляне, в сторону деревни быстро надвигался плотной стеной сизый туман. Точно мой!

Я осторожно выставила ладонь, пошевелила пальцами. Каким-то чудом почувствовала влагу на коже, словно издалека коснулась влажной взвеси. Подумала, обращаясь к туману, как в пещере: «Не пугай народ, а динозавров от деревни отводи…»

Что стало дальше, не знаю. Мужики подхватили меня под руки и повели к лестнице.

– Не место вам тут, барышня! – говорил богатырь. – Уходите в укрытие.

– Не волнуйтеся, мы тут наготове, – с фальшивой удалью крикнул молодец со светлыми усами, явно сам напуганный. – Обычно за одним зверем и другой может явиться.

– Или гады поменьше, но стаей… – пробормотал рыжеватый мужик, и принял меня с лестницы из рук богатыря. – Пойдёмте, барышня, в безопасное место. Отдохнуть вам надо. Такого страху натерпелись!

– А как вы, барышня, в лесу оказались? Бежали от кого? – спросил кто-то из толпы тоненьким голосом.

Я не ответила. И вдруг увидела сгорбленную, окутанную старостью, словно паутиной, старушку в коричневом платье и белой косынке. Она стояла поодаль, за площадью – там, где начиналась первая улица.

– Тётушка Озара! – обрадовалась я, узнав в старушке бывшую ключницу бабушки и дедушки.

Она поманила меня рукой и пошла вглубь селенья, мимо колодца и сложенных горой бочек и пуков с сеном. Я ещё раз поблагодарила мужчин, кивнула женщинам, которые, словно плакальщицы на похоронах, что-то продолжали причитать по мою душу.

Уходя по улице, на которой белёные каменные домики с высокими крышами-конусами из серой гальки, намытой в реке рядом, перетекали словно один в другой, с красными цветами в крошечных палисадничках вдоль выстеленной соломой дороги, я оглянулась. Мужчины снова взялись за копья. Судя по топоту, от леса надвигалась на деревню стая носорогов. Не меньше. Или это были цератопсы?

Запах палёной смолы едко ударил в нос, я закашлялась. Мне стало не по себе…

Дом тётушки Озары был добротным, побольше других. Стоял отдельно, вокруг на траве паслись гуси, слева от крыльца рдели на кусте розы. Госпожа Озара прослужила дедушке верно всю жизнь, и он платил ей достойно. Мы вошли. Старушка плотно закрыла дверь, задвинула засов. Задёрнула холщовые занавески с вязаным кружевом по краям.

– Любопытные ни к чему нам. И так уже из уха в ухо деревенские небылицы дуют, – проворчала тётушка Озара, отходя от окон к столу.

Грузно села – ходить ей было тяжело. Да и не удивительно: возраст!

И я вздохнула, наконец. По обычаю у входа разулась, почувствовала через чулки приятную прохладу деревянного пола.

– Не стоило, Ума. Ты теперь наша хозяйка, – проговорила себе под нос бывшая ключница. – Располагайся где хочешь, как у себя дома.

Я осмотрелась. Было здесь полутемно и чисто. Повсюду половицы, вышитые салфетки, защитные травы на узких подоконниках. С удивлением я обнаружила на стене над топчаном бабушкин ковёр, а на столе нашу скатерть и набор кованой посуды: причудливый кувшин с тонкой шейкой и стаканы на расписном подносе. Гость издалека однажды привёз всё это деду.