– А из машины, кажется, Вагон выходил… – неожиданно произнесла Марина, и опер резко вскинул голову. – Второго не знаю.

– Вагон? Ты ничего не перепутала?

– Как я могу перепутать, если хозяйка ему платит? Я тебе ничего не говорила.

– Само собой. А давно уехали?

– За пять минут до твоего прихода.

– Понял. Ну ладно, Маришка, пока! Меня уже заждались, наверное.

– Забегай. Может, чего надумаешь…

Кравцов вышел из киоска и засеменил к «УАЗу».

– Ты бы там еще на пару часиков стопорнулся. – Ширшов был недоволен. – Не зря хоть там задыхался?

– Нет, не зря. – И Марк, забыв упомянуть про джинсы и еще некоторые моменты, коротко передал разговор с продавщицей.

Ожила рация, Бурков поинтересовался: «что по трупу?» и «где находитесь?».

Гурт тут же вошел в связь:

– Отъезжаем от колонки.

– А что с трупом?

– Нет трупа.

– В смысле?

– Пока голову искали, ноги встали и ушли.

– Заканчивай эфир засирать. Что с трупом?

– Да нет никакого трупа. «Синяк» какой-нибудь отоспался у водопоя и ушел.

Кравцов забрал трубку у Гурта.

– Витя, приеду – доложу. А трупа действительно нет.

– Понял. Тогда давайте мчитесь на Лазурную, восемь, квартира сорок. Кража…

Кражи, как и песни, бывают разные. Бывают грустные, бывают веселые. Есть кражи, отработанные до мелочей, как государственный гимн, а еще есть спонтанные, как недоразумение, словно песня чукчи, плывущего на каяке по течению. Кражи, как и песни, разделяются на содержательные и бестолковые. А еще представьте себе песню в исполнении хора имени Александрова и тот же материал, изложенный под гитару дембелем на армейской койке.

Кража на улице Лазурной не подходила ни под одну из вышеописанных характеристик.

Расстроенные хозяева квартиры и их дочь-подросток стояли на лестничной площадке последнего, пятого, этажа и вполголоса переговаривались с соседями. Появление опергруппы они встретили с известной долей раздражения и недовольства.

– Наконец-то. А мы думали, что уже не дождемся. Вот пожарные, так те через три минуты приезжают, – в сердцах выговорилась хозяйка.

– Их бы и вызывали, – ляпнул страдающий одышкой Ширшов.

– Что случилось? – громко и весело спросил Марк.

– Что случилось? А вы не видите? Замки открыты, в квартире свет. Мы заходить не стали – вдруг следы. Правильно?

– Правильно, – похвалил Кравцов. – Леха, дуй в управление за экспертом. Он уже сидит, ждет… А почему вы решили, что это кража? Открытые двери и свет в квартире – это еще не есть факт совершенного преступления. Я вот, например, знаю одного товарища, который постоянно забывает закрывать двери, выходя из дома.

– Мы в отличие от вашего товарища лунатизмом не страдаем, – заявил муж хозяйки. А может, и не муж. Кто их поймет, этих «новых русских»? У них вся жизнь – сплошная «Санта-Барбара».

В том, что семья более чем преуспевающая, Кравцов уже не сомневался. Общая стоимость «прикидов» мамы, папы и дочки по подсчетам Марка перевалила за «пятерку» баксов. И это – летом. В просвет приоткрытой двери виднелась прихожая из мореного дуба, стеновые панели, шелкография обоев и подвесные потолки. Кравцов безошибочно определил – «армстронг». Безошибочно, потому что они с женой однажды решили потолок в детской отделать точно такими же, подвесными… Когда узнали о цене, передумали.

Марк знал, что вопрос глуп и не совсем уместен, но нужно было как-то убивать время до приезда эксперта. Без него заходить в квартиру нельзя, а только попав внутрь, можно начать делать какие-либо выводы. Он спросил:

– Вам никто не угрожал в последнее время?

Те, кто угрожают, не станут «ставить» квартиру жертвы. Они сожгут машину, похитят эту чудную девочку в трехсотрублевых джинсах, с брюликами в не до конца сформировавшихся ушных раковинах или просто пристрелят в этом же подъезде, как собаку, папу-бизнесмена.