– А помогает?
– Скажите: вы богатый человек?
– Ну… скажем так, не совсем уж бедный. Кое-что есть.
– Я вам гарантирую, что ничего они вам не оставят. Нет, не подумайте. Я на ваши капиталы не посягаю. Не потому, что вы попали ко мне не с улицы. Про врачей много плохого говорят, но поверьте – мы не такие уж злодеи.
– Вы хотите сказать: не все врачи злодеи?
– Можно и так сказать, – легко согласился мой судья.
– Так, значит, вы не рекомендуете нетрадиционные методы?
– Запретить я вам ничего не могу. Только не поможет это ничем. Так что если вы не горите желанием финансово облагодетельствовать незнакомых вам мошенников – не связывайтесь. Вы просто отдадите им все свои деньги.
Деньги?! Да на кой они мне теперь нужны, эти деньги. Тут я пришел в себя настолько, чтобы немножко (самую малость) повысить голос:
– Значит, вы мне помочь ничем не можете, но и к конкурентам не отправляете? И что мне остается? Ехать к морю?[4]
– Знаете, не самая худшая мысль.
Вот теперь я окончательно понял: будущего у меня нет. Врач не имеет права так отвечать. Он обязан бороться за меня до последнего. Господи, да они же клятву дают! А он тупо отпускает меня к морю и даже на деньги мои не зарится. Совестно, наверное, грабить покойника.
Это конец…
В глазах потемнело, грудь сдавило нервным спазмом, удобное, самое устойчивое во вселенной кресло поплыло, накатываясь на спину. С трудом догадался поднять руку, предостерегающе помахать пальцем напрягшемуся доктору.
– Спокойно, это не приступ. Извините, просто накатило. Наконец накатило. Дошло…
– Понимаю.
Да что ты понимаешь…
– И как… как это будет происходить?
Врач чуть подумал, затем деловито приступил к подробностям:
– Приступы начнут учащаться. В конце концов вам придется ложиться в клинику под наблюдение. Но еще до этого я выпишу вам кое-какие лекарства. Нет, они не лечат, просто смягчают симптомы, да и помогут бороться. Это недешево обойдется, но не советую «ехать к морю» без них.
– Сколько?
– Простите, я не могу знать цены, это лучше в аптеке…
– Сколько мне осталось?! Ну?!
Доктор впервые засуетился, чуть подрастеряв свой апломб:
– Ну… если… Вы понимаете – здесь невозможно установить точный срок. Приходится использовать статистические данные, отталкиваясь от них, но при одинаковой симптоматике различия в течении болезни у разных пациентов могут быть…
– Сколько приблизительно?!
– Синдром Торсона-Макграуэра открыт недавно, и статистика по нему…
– СКОЛЬКО?!!
– Простите. Три-четыре месяца гарантировать могу. Возможно, до полугода. В принципе организм у вас молодой и крепкий, да и про лекарства не стоит забывать… Знаете – может, и больше удастся. Но ненамного. Слишком уже все плохо…
– Эти полгода или три месяца я смогу прожить полноценно или улыбающимся овощем под капельницей?
– Приступы, как я уже сказал, будут учащаться. Возникнут серьезные проблемы со зрительным центром. Прогнозировать процесс трудно: к примеру, вы можете перестать распознавать печатный текст. Внезапная полная слепота тоже не исключена. Если не повезет, это может произойти в любой момент, достаточно скоро. Но настоящие проблемы начнутся на последней стадии – это приблизительно треть оставшегося срока. Вам понадобятся обезболивающие. Очень сильные обезболивающие. Знаете… – Доктор понизил голос. – Некоторые пациенты переходят на тяжелые наркотики, покупая их на улице. В нашей стране закон таков, что полноценное обезболивающее для вашего случая в аптеке приобрести не получится. Правоохранительная система позаботилась о том, чтобы наркоман не смог купить в киоске дозу серьезной дури, но при этом не подумала о таких случаях, как ваш. Я ничего не советую, просто имейте в виду.