– Дописали? Убрать его! – он встал, быстро подошёл к архивному шкафу и выхватил том закрытого дела.

– Вот этими ведьмами?! Здесь – ничего, кроме оговора соседей!

– Ну… я не знаю… – священник вздохнул, предчувствуя взбучку.

– Здесь ваша подпись!

– Я был только членом суда! Материалы, как обычно, собирал следователь! Они признались!

– Конечно, признались! Мать и дочь пытали на глазах друг у друга, ещё бы они не признались! – молодой человек не забыл, как при разборе бумаг по приезде в Сегилью его поразило страшное, бессмысленное обвинение, ужасная кара, назначенная несчастным женщинам, и не мог вспоминать равнодушно об их приговоре и казни.

– В Сегилье решили, что нужно построже… – тоскливо протянул отец Николас. – Аутодафе…

– Могли ограничиться покаянием, отправить их в монастырь!

– Но это было крупное дело!

– Да, следователь получил повышение, за которым и ехал в столицу, – инквизитор помолчал, потом с удивлением посмотрел на болезненно поморщившегося офицера. – Что с вами, дон Бернардо?

Тот вздохнул.

– Мне ведьм передали для исполнения приговора. Не смог настоять даже, чтобы их задушили перед костром. Прежний следователь требовал зрелища в назидание всему городу, – и, тихим голосом: – Дочь была совсем девочкой, только шестнадцать.

Дон Себастьян задумчиво смотрел на свечу. В его руках оказалась огромная власть, и мало свободных минут, чтобы почувствовать её тяжесть. Но он не привык долго бездействовать.

– Ничего уже не исправить. Убийством этого человека я займусь позже, слишком много всего накопилось.

– Да, дел очень много! – с готовностью согласился священник.

Оправдываться перед решительным следователем было всегда неприятно, и всякий раз отец Николас забывал напрочь – он не должен оправдываться! Его сан, его должность значительнее, чем у молодого наглеца, что ж такое, почему, стоит де Суэда посмотреть на человека в упор, начинают поджилки трястись? Он знатен, конечно, семья знаменита – но не наследник, третий сын, и при всей своей доблести де Суэда были только бароны.

Отошёл от тяжёлых воспоминаний и комендант.

– Я, конечно, дон Себастьян, вам благодарен, но почему вы так упорно избегаете применять пытки? Мы бы потратили на этого мерзавца куда меньше времени.

– И узнали бы гораздо меньше о его связях… Я вас тоже должен поблагодарить. Без ваших людей я бы не справился. Да и изловили Аседо ваши стражники.

– Негодяй от безнаказанности потерял осторожность. Мне повезло, но без вашей помощи я бы не смог его удержать. Вы сейчас займётесь делом его светлости? Дон Армандо бесконечно возмущён: и арестом, и тем, как мало внимания вы ему уделяете.

– Позже. Его устроили достаточно комфортабельно: кормят из дома, пускают жену. Спешка в деле важного узника неуместна, – дон Себастьян ответил негромко и почти равнодушно, лишь чуть поморщившись при упоминании герцогини.

– С огнём вы играете… Хотя великий инквизитор очень к вам расположен, и вы здесь по его назначению и протекции…

– Благодарю за предупреждение, дон Бернардо, но губернатор пока побудет в тюрьме.

Комендант замолчал, зная, что спор бесполезен. Отец Николас вздохнул, беспокоясь только о том, чтобы самому не попасть под гнев губернатора. Он предпочитал со всеми ладить, однако подозревал: если поладить с молодым протеже великого инквизитора, то поссоришься с остальным светом.

Пройдясь по каземату, инквизитор, не торопясь, переложил на столе несколько дел. Вдруг замер, изумился, протёр и снова открыл глаза, покачал головой. Отражение свечей заиграло в его зрачках, рот слегка приоткрылся, тень от ресниц встрепенулась, придав молодому человеку вид совсем юного.