– Шутишь? Мы отсняли отличные кадры, Шелби будет в восторге.

И стоит ему это сказать, как я мельком замечаю на склоне знакомую шапку с медвежьими ушами.

– Снимай, – командую я, направляя его видеокамеру на Грэхем, показывающую отцу язык. Она натянула полосатый шарф до самого носа и, выкрикнув «Юху!», мчится на самый опасный трамплин.

Джи-Кей перемещается в сторону, чтобы поймать лучший ракурс, а я, не отрывая взгляда, наблюдаю за девчонкой, которая только что чертовски вовремя подорвала борд из точки вылета трамплина и идеально сработала ведущим плечом, демонстрируя крышесносный бэкфлип.

– Вот же черт! – кричит Джейкоб, отбегая спиной, чтобы заснять ее приземление, а я продолжаю стоять, как вкопанный в снег, подбирая челюсть, которая туда провалилась.

– Яйцо Фаберже! – кричит старший Грэхем, свистит, и это возвращает меня в реальность.

Совсем забыв о том, что я все еще на доске, пытаюсь сделать шаг и падаю к ногам Шелби.

– Трэвис? Ты в порядке? – Подняв маску, медвежонок рассматривает меня, а я принимаю удобную позу, подставив локоть под голову.

– Загораю. Сегодня повышенная солнечная активность.

Би смеется и, отстегнув ботинки, садится рядом, пока ее папа уже готовится испортить нам очередную миленькую болтовню.

– Я не нравлюсь твоему отцу? – спрашиваю ее я.

– С чего ты взял?

Киваю в сторону старшего Грэхема, несущегося к нам.

– Он думает, что мы влюбленная парочка, которая от него скрывается.

На ее щеках проявляется румянец, и я точно уверен: это не из-за холода.

«Влюбленная парочка». А что, если я скажу ей, что хочу этого на самом деле?

– Это было круто! – Оказавшись возле нас, Норвуд показывает большие пальцы. – Только не могу понять, ты в Нью-Йорке точно писала книгу или сутками тренировалась на батуте и симуляторе с Шоном Уайтом[19]?

– Просто признай, что твоя дочь – уникальна. – Шелби закусывает язык и ритмично двигает плечами под музыкальный рингтон Avril Lavigne «Bite me», доносящийся с вершины склона.

– Уникальна, – не сдерживаюсь я, и все взгляды устремляются на меня. – Я не встречал в Аспене ни одной девчонки, которая на это способна.

– Он прав. Ты крута, Яйцо Фаберже! – добавляет мистер Грэхем, отчего Би закатывает глаза. – Трэв, ты присмотришь за моей дочерью до вечера, пока мы с ребятами исследуем дикую тропу? Ну, там… знаешь… Чтобы она не сломала шею, демонстрируя эту крутость Грэхемов, пока меня не будет рядом.

– Пап, мне не пятнадцать! Я сама могу позаботься о себе.

– Для меня ты всегда останешься малышкой, Мармеладный Боб.

– Конечно, сэр. Никаких проблем, – откашливаюсь я.

– Отлично!

Пожав мне руку, он наклоняется к дочери и шепчет ей на ухо:

– Это был первоклассный бэкфлип, милая.

Шелби улыбается, а я думаю о том, что хотел бы слышать тоже самое от своего старика, который считает, что сноубординг – всего лишь глупая херня.

– Обожаю твоего старика, – тихо усмехнувшись, говорю я Би, внимательно рассматривая ее разноцветные и невероятно красивые глаза. – Кхм. Мы с Джейкобом отсняли трюки для твоего фильма.

– Правда? Трэвис!

Шелби бросается ко мне в объятия, окончательно повалив на снег. Она оказывается верхом на мне, и я не могу не заметить, как дрожат ее губы, находящиеся в нескольких дюймах от моих. Ресницы прикрывают большие глаза девчонки, словно она вот-вот меня поцелует.

– Прости, просто я… – Отстранившись, она садится рядом, еле сдерживая улыбку, и это чертовски сносит мне крышу, вынуждая болтать лишнее.

– Я не настолько крут, как этот парень с камерой, но если ты настаиваешь, не откажусь от поцелуя благодарности.