Мирзоев слегка сдавливает грудь. Дышит тяжело возле уха. И это распаляет.

Особенно когда перед глазами отголоски той ночи.

Мне ведь было приятно. До того, как он вошёл… Хоть немного. До одного момента.

И я заставляю себя вспомнить.

Потому что… Мне нужен Аяз. И я боюсь его сейчас потерять. Я и так долго динамила его. Избегала поцелуев, которые он так любит. И ни разу за эти полгода у нас не было секса. И сейчас я волнуюсь не только из-за близости. А из-за крови, которой с утра Аяз не обнаружит. Но она ведь бывает не у всех девственниц? Точно. Я постараюсь ему это доказать.

Но пока мне нужно его удержать. Здесь. Потому что Амир не отступится.

И я позволяю себя ласкать руками, чувствуя возбуждение парня внизу его живота.

Чувствую странный трепет, когда он отрывается от груди и скользит вниз, по обнажённому животу. Достигает резинки спальных шортиков.

– Аяз? – срывается невольно.

Да, мне страшно!

Потому что в первый раз было больно! Я даже не поняла, испытала ли тогда оргазм! И сейчас сомневаюсь в своих действиях. Но нет. Я не отступлюсь.

Единственный способ избавиться от Амира… Его сын.

Да, это эгоистично. Но рана моя слишком глубока.

Поэтому позволяю парню делать всё это. Касаться меня в самых чувствительных местах.

Он заставляет меня приоткрыть губы и втянуть тяжело воздух.

Я неосознанно трогаю его руку. Чтобы знать, что он делает.

Но Аязу это не нравится. Он обхватывает мой таз, переворачивает к себе. Я врезаюсь носом в его твёрдую грудь и вдыхаю его запах. Новый гель для душа?

Касаюсь его пальцами и веду по горячему торсу.

И снова ему не нравится.

Аяз валит меня спиной на кровать, а сам нависает сверху. И в этот момент, несмотря на страх близости, хочу увидеть его лицо. Какое-то странное чувство патокой растекается по всем уголкам моего тела.

– Включим свет?

Но вместо ответа – безумный поцелуй. Жадный, безудержный, затрагивающий все струны моей души. Я чувствую такое невообразимое чувство наслаждения от одних только губ, что невольно вспоминаю его отца… Он приносил те же ощущения. Те же чувства.

И я млела от него так же.

Как загипнотизированная, очарованная.

Я отвечаю, несмотря на неуверенность. Погружаюсь в нашу страсть. Такую сильную, мощную.

Аяз долго ждал…

И теперь срывается. Вот так просто, не щадя моих губ. Целуя их до боли. Но приятной.

Вожу руками по его телу.

И неосознанно думаю о той ночи. О тех безжалостных руках.

Аяз, словно слыша меня, отстраняется. Припадает к моей шее. Судя по силе, которую он прилагает – завтра у меня будет множество засосов. Он снова целует жарко, прикусывая кожу зубами.

И имя человека, который делал так же три года назад, само срывается с губ:

– Амир?

Я тут же захлопываю рот и пугаюсь. От осознания того, что в постели со своим парнем я говорю имя его отца. Я не понимаю, откуда оно взялось. Просто…

Воспоминания какой-то волной пронеслись в голове. Снова пробудили те чувства. И я не понимаю откуда.

Вновь вспоминаю, что он сделал. И я должна разозлиться, но…

Я с испугом смотрю на Аяза, который отрывается от моего тела. Останавливается, смотрит на меня наверняка сверху вниз. И не шевелится.

И я понимаю, что наделала.

Назвала своего мужчину именем другого. Именем его отца.

Опускаю ладонь на его щёку и быстро поглаживаю, не зная, как это объяснить.

– Прости. Ты не подумай, я просто хотела сказать, что…

Аяз не дослушивает. Я боюсь, что он сейчас уйдёт. Насовсем. И тогда спасения от его отца… Нет. Он будет преследовать. Напирать ещё сильнее. И хоть он стал первым мужчиной, подарившим приятное покалывание внизу живота, но он же принёс мне не только это. Но и боль.