Всё бы хорошо, но Дима слишком часто стал проходить мимо. Может, у него и в самом деле были дела. Каждый раз он бросал на меня быстрые, но пристальные взгляды, в которых читалось недовольство. Или мне это показалось. А я неизменно ему улыбалась. Ну а что? Он же занят, а я просто общаюсь с соседями по купе.

В четыре началась смена Ларисы. Она тоже часто проходила мимо, но смотрела не на меня, а на ребят. Несколько раз предлагала им чай или кофе, или ещё чего-нибудь.

Ближе к вечеру парни захотели ещё чаю и пошли покупать. Но проводницы на месте не оказалось. Я играла в телефоне и особо не обращала на них внимания. Но когда они уже в четвёртый раз вернулись недовольные и стали ворчать, где же ходит эта «милая» девушка, когда должна находиться на рабочем месте, – я насторожилась.

Медленно обулась и пошла в туалет, находящийся в начале вагоне. И тут же встала как вкопанная посреди коридора. Из купе отдыха проводников (где должен сейчас отдыхать Дима перед ночной сменой) выходила Лариса, поправляя на ходу одежду и приглаживая волосы. Она увидела меня, победоносно так усмехнулась и завернула в служебное купе.

А я продолжала стоять посреди прохода с бешено колотящимся сердцем. Потом очнулась – и убежала в туалет в другом конце вагона. И долго плакала там, размазывая по щекам слёзы. А ещё… так больно было где-то внутри…

Снаружи дверь несколько раз дёрнули. Наверное, нехорошо было так надолго занимать туалет. Я умылась, растрепала волосы и вышла, поворачивая к тамбуру. И только закрыв за собой дверь в вагон, я заметила Диму, стоявшего у внешней двери. Он был помятый и растрёпанный со сна и держал между пальцев незажжённую сигарету, задумчиво на неё глядя.

Я тут же развернулась, намереваясь сбежать, но он успел поймать меня за руку:

– Даш, что случилось?

Я замотала головой, прячась в волосах. А он выбросил сигарету и второй рукой поднял мою голову за подбородок, вглядываясь в глаза.

– Ты плакала?

При звуках такого ласкового и невозможно заботливого голоса мои слёзы вернулись. А Дима притянул меня к себе и обнял, позволяя выплакаться. И я, как дура, разрыдалась. Почему как дура? Да потому что только полная дура будет плакать в жилетку обидчику, позволяя гладить себя по спине, целовать в макушку и успокаивать тихим ласковым голосом.

– Расскажешь, кто тебя обидел? – спросил Дима, когда я успокоилась. – Соседи по купе что-то сказали или сделали?

– Ты! – выдохнула я, глядя на него снизу вверх.

Парень прикрыл глаза и виновато дёрнул уголком губ. А потом сказал тихо, будто сам себе:

– Что за день сегодня? Сразу двух красивых девушек обидел… – а потом обратился ко мне: – Что бы я там ни натворил, Даш, я не хотел. И если честно, даже не представляю, что я такого мог сделать или не сделать, чтобы ты обиделась.

– В смысле, сразу двух? – спросила я то, что смутило меня больше всего.

Дима задумался, будто решая, стоит ли говорить, но всё же признался:

– Лариса приходила сегодня, пока я спал. Разделась и залезла ко мне под одеяло… Я отказал, рассказал ей про тебя, и она очень расстроилась. Я видел, что нравлюсь ей, но даже не думал, что она решится на такое. Даже не знаю, как мы теперь вместе работать будем… А с тобой что?

– А я увидела, как она выходит из твоего купе и подумала… А ещё ты целый день мне не улыбался! – осознав, как же глупо прозвучало это обвинение, я снова уткнулась носом ему в футболку.

– Дурашка моя, – тихонько засмеялся Дима. – Ну хочешь, я сейчас тебе за целый день наулыбаюсь?

Я кивнула и подняла на него влажные глаза. А он широко улыбнулся и сладко-сладко меня поцеловал. А потом добавил очень серьёзно: