«Фейерверк, – подумал Тристан, успокаиваясь. – Всего лишь фейерверк, не обстрел и не бомбежка». Грянул очередной залп, небо расцветили искры. Лили отстранилась с нервозным смешком и оглядела пятиугольную комнату – бледно-серые стены, узкие арки окон, массивную, украшенную деревянной резьбой кровать в центре.

– Ваше убежище?

Тристан коротко кивнул. За годы дружбы он много раз помогал Тому деньгами, не запоминая долгов. Друг отдал ему башню в знак благодарности.

– Я прихожу сюда, когда хочу побыть один.

Их взгляды встретились, время словно замедлило ход. Полные губы Лили были приоткрыты, дыхание участилось, в серых глазах отражались огни салюта.

– Ох… Я поняла. Уже ухожу.

Она двинулась было к дверям, но Тристан преградил путь:

– Сегодня ночью я не хочу быть один.

Адреналин все еще бежал по венам Тристана, заставляя сердце биться в безумном, болезненном ритме. Залпы фейерверка отдавались во всем теле – нежеланное напоминание о страшных реалиях другой половины его двойственного мира.

В полумраке Лили выглядела как ожившая греза. Глядя в ее глаза, Тристан чувствовал, что тревога отступает, смытая теплым, обезболивающим приливом вожделения. Здравый смысл утекал словно песок сквозь пальцы. Лили приблизилась, он видел колючие тени ресниц на ее скулах, слышал неровное дыхание.

– Я тоже не хочу быть одна. Но и возвращаться на вечеринку не хочется.

Тристан провел кончиками пальцев по изгибу ее обнаженного плеча. Лили вздрогнула, будто прикосновение обожгло ее, и ответная молния острого желания пронзила тело мужчины. Он наклонил голову, несколько раз глубоко вдохнул аромат ее кожи, прежде чем прижаться к ней губами.

– Не любишь вечеринки?

– Не люблю толпу. Я – закрытый человек, мне не нравится, когда на меня глазеют.

– Ты выбрала не ту профессию.

– Можешь мне не рассказывать.

Нотки затаенного несчастья в голосе девушки заставили Тристана чуть отстраниться и взглянуть ей в лицо. Но как раз в этот момент Лили подалась к нему, приоткрыв губы в ожидании поцелуя, и все возникшие было у него вопросы растаяли как снег под июльским солнцем. Впрочем, Тристан и не хотел ничего о ней знать. Он соблазнял женщин не для того, чтобы разговаривать с ними, упаси Господь. Его отношения с противоположным полом ограничивались физиологией.

Никаких эмоций, никаких чувств. Никогда.

Пальчики Лили гладили его по затылку, зарывались в волосы. Чтобы шелковое платье соскользнуло на пол, достаточно было потянуть в стороны узкие витые бретельки, но Тристан терпел, до поры держал в узде распиравшую его изнутри жгучую потребность в близости.

За этим он сюда и приехал. Сердечные дела Тома и очередной раунд игры с прессой служили удобным прикрытием. Плотские утехи были его спасением, очистительным огнем, в котором сгорали жуткие картины ада на земле, преследовавшие Тристана всякий раз, когда он закрывал глаза. Не имело значения, чье тело дарило ему утешение и долгожданный покой, чьи губы целовали. Секс напоминал Тристану, как хорошо быть живым, и помогал забыть все остальное.

Он приподнял голову Лили, не давая ей уклониться от его взгляда.

– Я должен предупредить, – сказал он просто и жестко. – У нас будет только эта ночь. Я не хочу связей, обязательств, жить долго и счастливо и умереть в один день. Ты согласна?

В глубине души Лили вскипели обида и разочарование, но им оказалось не под силу перебороть пьянящее вожделение, которое растекалось по телу как наркотик. Эта ночь в любом случае была особенной, пограничной, для нее не существовало правил и ограничений. Завтра она уедет в Африку, чтобы в незнакомом для нее мире придать жизни новое направление. Но до рассвета Лили могла позволить себе забыть обо всем и пережить романтическое приключение.