И все вокруг радовало глаз необыкновенно ярким многоцветьем. С кованых решеток балконов свешивались целые заросли цветущей герани с пурпурно-алыми соцветиями, стены домов были обвиты бледно-сиреневыми глициниями, чернильно-синие цветы ипомеи устилали буквально каждую пядь свободной земли, а рядом пенное облако прицветника, багряного, пурпурного, розового. В голове Пенни сами собой всплывали полузабытые фразы, и, к немалому удивлению, она обнаружила, что кое-какие обрывки разговоров ей понятны. Люди здесь разговаривают только на повышенных тонах, интонации у всех резкие, отрывистые, словно приказы отдают. Но чем дольше она общалась с местными, тем больше в ней крепло чувство, будто ей давно знакома эта речь. Вот с чтением проблем было гораздо больше. Какая жалость, что ее, в отличие от брата, не учили древнегреческому.

Вилла Эвадны была прелестной: стены дома цвета розового бланманже, прохладные мраморные полы, высокие потолки, элегантная деревянная мебель. Ставни на всех окнах были закрыты наглухо. В летнее время года солнце здесь – главный враг: мгновенно выцветает обивка и рассыхается дерево. На ночь обычно включали вентиляторы, прикрепленные к потолку. Они мерно жужжали, немного разгоняя ночную духоту. Но все равно Пенни спала под одной только простыней и сеткой от мошкары и просыпалась рано утром, с первыми лучами солнца, уже заранее изнемогая от грядущего зноя.

В Афинах все оказалось совсем не так, как у них дома. Если намечалась экскурсия, то они отправлялись в путь рано утром, пока еще царила относительная прохлада, потом гуляли по городу, выпивали по чашечке крепкого кофе или свежий, только что выжатый апельсиновый сок, а затем шли на базар, торопясь успеть до его закрытия, ибо в полдень все вокруг закрывалось. Торговые ряды встречали их громкими криками продавцов, зазывающих к своему товару. Прилавки были завалены свежей рыбой, целые горы серебра, переливающегося на солнце. Названий большинства рыб Пенни раньше даже не слышала. Мясники бойко предлагали освежеванные тушки кроликов, у которых лишь на лапках болтались ошметки меха, на крюках висели бесчисленные тушки кур и индеек, а рядом на прилавке возвышались горы парной баранины и мяса молодых ягнят. Овощные ряды поражали разнообразием и экзотической формой предлагаемых продуктов. И опять целая радуга ярких красок, от которых рябило в глазах. Дворецкий Эвадны поднимался на восходе солнца и сразу же шел на рынок, чтобы купить все самое свежее. Девушки же шли на базар не столько за покупками, сколько для того, чтобы просто поглазеть на это пиршество красок, звуков и запахов. Какой контраст с их уныло-спокойной рыночной площадью в Британии, заполненной такими же уныло степенными покупателями!

Поздний ленч, чаще всего в компании Уолтера, а затем обязательная сиеста. Потом небольшая прогулка по магазинам, визиты к друзьям Эвадны, каждый из которых спешил похвастаться своим роскошным ухоженным садом. В саду, удобно устроившись в тени лимонных деревьев, пили холодный лимонад или травяной чай без молока. Потом возвращались домой, переодевались к позднему ужину с друзьями и знакомыми из британской коммуны в одном из модных ночных клубов.

В Афинах было полно британцев, а потому светская жизнь била ключом. Коктейли, приемы, вечеринки, визиты, танцы в ночных клубах. Наверное, Эвадне скоро надоест вся эта бесконечная карусель в узком кругу одних и тех же лиц, размышляла Пенни. Она бы точно устала от такого однообразия. Несколько раз сестры и Диана выбирались на побережье Эгейского моря и большую часть времени проторчали там, сидя под большими зонтами. Радикальное изменение рациона плюс обилие сдобы, насквозь пропитанной медом, привели к тому, что у Дианы начались проблемы с желудком. Собственно, через такое проходят почти все, кто впервые приезжает в Грецию. Тошнота была такой сильной, что бедняжка целый день безвылазно проторчала в ванной комнате. Пенни изо всех сил старалась помочь подруге, применив на практике все свои скудные познания относительно мер, которые нужно предпринимать в случае несварения желудка.