Меган проводит меня в свою спальню. Та еще в худшем состоянии, чем моя: повсюду разбросаны вещи, стены обклеены театральными афишами.

– У тебя хорошие соседки? Ты ладишь с ними? – Я сажусь на край одноместной кровати Меган, притиснутой к ее письменному столу. Меган выдвигает офисное кресло и садится рядом.

– Конечно. То есть Мариэлла не слишком хорошо говорит по-английски, так что нам немного трудно общаться. Она занимается интерпретационными танцами, поэтому часто я просто стараюсь жестом выразить то, что хочу сказать, и, думаю, это помогает.

Бедная Мариэлла. Я представляю себе раздраженно танцующую Меган, пытающуюся предложить Мариэлле чашку чая, и с трудом сдерживаю смех.

Меган достает ноутбук и начинает прокручивать ленту в фейсбуке.

– Другую девочку я вижу не слишком часто. Она такая, неформалка, много времени проводит в Шордиче[3], а все ее знакомые парни носят бороды и завязывают волосы в пучок. Не уверена, что мне нравятся мужчины с пучком на затылке. Что они там прячут?

– Свои секреты? – Я склоняюсь над экраном ноутбука. Курсор мышки парит над чатом, хотя уведомлений о новых сообщениях нет. Странно. Обычно все девайсы Меган жужжат от входящих. Она чувствует, что я смотрю в экран, и захлопывает ноутбук.

– Знаешь что? Давай вернемся в общую комнату и возьмем еды и напитков. Тут особо нечего делать, тут слишком спокойно. – Она хватает свою сумочку, вешает ее через плечо, затем взбивает прическу и наносит еще один слой губной помады.

– Хорошо, – отвечаю я. Я удивлена бабочками, порхающими в животе при одной мысли: «Может быть, Каллум все еще там».

В общей комнате – гудящий улей, но ни следа шотландского красавчика.

Симпатичные молодые люди толкутся вокруг настольного футбола. Для такого малопопулярного в этой среде хобби они играют на удивление хорошо. Еще две группы, расхаживая туда-сюда, поют а капелла, словно в сцене из фильма «Идеальный голос». Сказать, что я выпала из своей зоны комфорта, не будет преувеличением, к тому же диван, на который я села, вдруг начинает засасывать меня в свои подушечные глубины.

Невольно приходит мысль: что, если я уже не выберусь оттуда?

Но тут входит Каллум, за ним по пятам следует один из его приятелей.

Его друг тоже высок и привлекателен, с копной густых, вьющихся темных волос, но он вовсе не производит на меня того магнетического впечатления, как Каллум. Я сажусь чуть прямее, когда он падает на диван рядом со мной, а его друг садится напротив, рядом с Меган.

– Не думал, что снова увижу тебя так скоро. – Он сбрасывает сумку с плеча на журнальный столик перед нами и откидывается на спинку дивана. Боже, его акцент прекрасен. Мне хочется вытащить телефон и записать его для Эллиота, потому что я знаю, что он будет в таком же восторге.

Я усмехаюсь.

– Меган решила, что, прежде чем я отправлюсь домой, мы должны выжать из кафетерия все. Я слышала, тут непревзойденные тосты с сыром и мармайтом[4]. – Я поднимаю свой сэндвич и только тут понимаю, что размахивать перед чьим-то лицом недоеденным тостом, вероятно, не совсем нормально. Рот Каллума кривится, когда он пытается сдержать смех, а я, желая замять неловкость, запихиваю оставшийся кусок сэндвича в рот.

К сожалению, все, чего я добиваюсь, это гигантские, как у бурундука, щеки, и теперь вынуждена жевать с закрытым, очень забитым ртом, чтобы не демонстрировать Каллуму кучу пережеванного хлеба и сыра. Очень привлекательно.

Я благодарна ему, когда он отворачивается на минуту, позволяя мне вернуть собственное достоинство. Я жую так быстро, как только могу, проглатываю остатки тоста и к тому времени, как он оборачивается посмотреть на меня, даже справляюсь с покрасневшим лицом.