– Меня зовут Анника Джаннини. Я адвокат, и мне надо снова встретиться с моей клиенткой, Лисбет Саландер.

Эверт Гульберг повернул голову и изумленно посмотрел на женщину, которую только что выпустил из лифта. Потом, пока сестра проверяла удостоверение Джаннини и проверяла списки посетителей, перевел взгляд на ее портфель.

– Двенадцатая палата, – сказала сестра.

– Спасибо. Я уже была там, и найду дорогу сама.

Взяв портфель, она отошла, и Гульберг потерял ее из виду.

– Чем я могу вам помочь? – спросила сестра.

– Я хочу передать эти цветы Карлу Акселю Бодину.

– Ему запрещено принимать посетителей.

– Я знаю, но мне просто хочется передать ему цветы.

– Это можно.

Цветы Гульберг прихватил с собой в основном ради конспирации – ему хотелось получить представление о том, как выглядит отделение. Поблагодарив медсестру, он отправился к выходу и прошел мимо палаты Залаченко – номер 14, по сведениям Юнаса Сандберга.

На площадке Гульберг остановился и через дверное стекло проследил, как сестра с его цветами скрылась в палате Залаченко. Когда она вернулась обратно на место, Эверт распахнул дверь и мигом проскочил в четырнадцатую палату.

– Привет, Александр, – сказал он.

Залаченко уставился на нежданного посетителя.

– Я думал, что ты уже умер, – сказал он.

– Пока еще жив, – ответил Гульберг.

– Что тебе надо? – спросил Залаченко.

– А ты как думаешь? – Гульберг пододвинул стул для посетителей и сел.

– Вероятно, увидеть меня мертвым.

– Что ж, это было бы весьма желательно. Какого черта ты повел себя, как последний придурок? Ведь мы дали тебе новую жизнь, а ты угодил сюда…

Залаченко, если бы мог, улыбнулся бы. Он всегда считал, что шведская служба безопасности сплошь состоит из любителей, к каковым он причислял и Эверта Гульберга, и Свена Янссона, то есть Гуннара Бьёрка. Не говоря уже о таком полном дебиле, как Нильс Бьюрман.

– И теперь мы снова должны вытаскивать тебя из огня…

В свое время Залаченко получил тяжелые ожоги, поэтому он разозлился – это выражение ему не пришлось по вкусу.

– Нечего читать мне проповеди. Лучше вытащи меня отсюда.

– Именно это я и хотел бы с тобой обсудить.

Гульберг открыл портфель, который держал на коленях, достал блокнот и оторвал чистую страницу. Потом внимательно посмотрел на Залаченко.

– И все же я не могу не поинтересоваться: неужели ты действительно смог бы нас заложить, после всего того, что мы для тебя сделали?

– А ты как думаешь?

– Это зависит от того, до какой степени ты психопат.

– Не смей называть меня психопатом. Я пытаюсь выжить, и ради этого готов пойти на все.

Гульберг покачал головой.

– Нет, Александр! Просто ты поступаешь так, потому что ты злобная мразь. Ты хотел знать, что решила «Секция». Я пришел к тебе, чтобы сообщить тебе. На этот раз мы и пальцем не шевельнем, чтобы тебе помочь.

В глазах Залаченко впервые появилось выражение неуверенности.

– У тебя нет выбора, – сказал он.

– Выбор есть всегда, – ответил Гульберг.

– Я могу…

– Ты вообще ничего не можешь.

Гульберг глубоко вздохнул, сунул руку во внешнее отделение коричневого портфеля и достал пистолет «Смит и Вессон» калибра 9 мм, с позолоченной рукояткой. Двадцать пять лет назад он получил его в подарок от английского разведывательного управления в благодарность за добытую от Залаченко и переданную им бесценную информацию. Он назвал имя агента британской разведки МИ‑5, который работал на русских, как и Филби.

Залаченко сначала удивился, потом усмехнулся.

– И что ты собираешься с ним делать? Застрелить меня? Тогда остаток своей убогой жизни ты проведешь в тюрьме.