– О’кей. Ты просишь не так уж и много.

– Несколько лет назад, когда я работал в Бостоне, ко мне поступила одна девушка – я описал этот случай в «Нью Ингленд джорнал оф медисин»[5], – такого же возраста, как и твоя пациентка. Она получила тяжелое ранение по дороге в университет – не поверишь, какой-то псих выстрелил в нее из арбалета. Стрела попала в край брови слева, проткнула голову и выскочила почти посередине затылка.

– И она выжила? – спросил изумленный Юнассон.

– Ее привезли в клинику в критическом состоянии. Мы вырезали стрелу и засунули ее голову в томограф. Стрела словно просверлила ей мозг. По идее, девушка должна была умереть или, как минимум, находиться в коме.

– А на самом деле?

– А на самом деле она все время находилась в сознании и, более того, очень хорошо соображала, хотя, конечно, была страшно напугана. Просто у нее из головы торчала стрела – вот и все.

– И что же ты сделал?

– Ничего особенного. Просто взял щипцы, выдернул стрелу и заклеил рану пластырем. И это всё.

– И девушка выжила?

– Ну да. При том, что ее состояние считалось критическим, сказать по правде, ее можно было выписывать в первый же день. Я бы назвал ее самой здоровой из моих пациентов.

Андерс Юнассон подумал, что профессор Эллис его просто разыгрывает.

– А теперь представь себе, – продолжал американец, – в Стокгольме несколько лет назад ко мне поступил сорокадвухлетний пациент. Он ударился головой об оконную раму, и к тому же, не слишком сильно. Ему сразу стало настолько плохо, что «скорая помощь» привезла его в больницу. Ко мне он поступил в бессознательном состоянии, с маленькой шишкой и небольшим кровоизлиянием. Но через девять дней он умер в реанимации, так и не придя в сознание. Я до сих пор ломаю голову над причиной этой смерти. В протоколе патологоанатомического вскрытия мы написали «кровоизлияние в мозг в результате несчастного случая», но никого из нас, конечно, такое заключение не могло удовлетворить. Кровоизлияние не вызывало никаких опасений и локализировалось таким образом, что не могло ни на что повлиять. Тем не менее у него постепенно отказывали печень, почки, сердце и легкие… Понимаешь, с годами я воспринимаю все это как рулетку. И лично мне кажется, что вряд ли когда-нибудь мы сумеем точно разгадать, как именно функционирует мозг… Что ты намерен сейчас делать? – Он постучал ручкой по экрану монитора.

– Я надеялся, что ты мне это объяснишь.

– И все-таки как ты оцениваешь ситуацию?

– Ну, во‑первых, скорее всего, это пуля мелкого калибра. Она вошла в висок, продвинулась в мозг сантиметра на четыре и остановилась возле бокового желудочка, где наблюдается кровоизлияние.

– И что же нужно предпринять?

– Пользуясь твоей терминологией, нужно взять щипцы и извлечь пулю тем же путем.

– Очень здравая мысль. Я бы, пожалуй, использовал самый тонкий из имеющихся у тебя пинцетов.

– И это все, что ты можешь посоветовать?

– А что еще нам остается делать? Конечно, мы можем не трогать пулю, и даже не исключено, что пациентка проживет с нею до ста лет, но риск слишком велик. Это может привести к эпилепсии, или к мигрени, или к любой другой проблеме. Конечно, проводить операцию и сверлить череп через год, когда сама рана уже заживет, будет неуместно. Пуля расположилась в стороне от крупных кровеносных сосудов. И конечно, я бы посоветовал тебе ее вытащить, но…

– Но что?

– Пуля не слишком меня тревожит. Ранения мозга непостижимы – если девушка выжила, получив пулю в голову, то, скорее всего, она переживет и ее удаление. А проблема, скорее всего, сосредоточена вот здесь.