Через какое-то время мой взгляд падает на часы и прежний страх вытесняется новым – если не потороплюсь, наверняка опоздаю, а значит, нарвусь на лекцию от матери. Снова начнет орать, что я лентяйка и дармоедка. А если сильно разозлится, мне и перепасть может.

Бужу братьев, выдаю им одежду с наказом одеваться, а сама иду на кухню. Разбиваю на сковороду шесть яиц и, пока они жарятся, скоренько разливаю молоко по стаканам. Отрезаю по ломтю хлеба и раскладываю вилки. К моменту, как братья успевают одеться и посетить туалет, яичница уже разложена по тарелкам, и мы можем приступить к завтраку.

Стремительно уминаю свою порцию и, дожевывая последний кусок, быстренько отрезаю себе сыр с хлебом, чтобы было чем перекусить в школе, и кладу его в сумку. После завтрака поспешно мою посуду и протираю столешницу, а затем выпроваживаю детей на улицу и закрываю за нами дверь на замок, ключ от которого прячу под одним из чугунков, на случай если кто-то из родителей вернется домой пораньше.

На улице уже дожидается Йон. Увидев меня он так лучезарно улыбается, что я сразу же забываю о своих тревогах и волнениях. Улыбаюсь в ответ:

- Привет! Вечно ты за мной заходишь, хотя должно быть наоборот.

- Кто же виноват, что ты такая копуша, - смеется он.

Притворно хмурюсь, но потом все-таки не могу сдержать смех. Йон всегда на меня так действует. Знаю, что он обзывается не всерьез, поэтому и не могу обижаться. Иногда я благодарю Богов за то, что он есть в моей жизни, иначе было бы совсем невыносимо.

Бабка моих братьев при виде меня строит недовольную мину, но как только до нее добегают мальчишки, ее лицо чудесным образом преображается и становится почти милым. Она так и не смогла окончательно принять то, что ее сын женился на женщине с ребенком. И меня не смогла принять тоже. С появлением близнецов ее неприязнь к матери несколько утихла, а вот ко мне - нет. При посторонних она еще сдерживается, но наедине иначе как выродком не называет.

Стоит нам отойти от дома бабки, Йон обеспокоенно произносит:

- Ты сегодня как-то неважно выглядишь. Болезнь вернулась?

Качаю головой:

- Нет. Просто плохо спала.

- Что-то случилось?

Определенно случилось. Но если я расскажу ему о том, что очнулась ночью на кладбище, а потом слышала странный голос, не подумает ли он, что я выдумываю? Лучше не рисковать:

- Ничего.

- Не хочешь об этом говорить?

Вздыхаю – слишком уж хорошо он меня знает:

- Не хочу.

- Мать снова на тебя орала?

Тушуюсь. Мои отношения с матерью - это не то, что бы мне хотелось обсуждать.

- Давай оставим эту тему. Лучше расскажи, ты сделал домашнее задание?

- Почти, - улыбается он. – Дашь списать последний пример?

Улыбаюсь:

- Конечно…

- Только не нужно утверждать, что он очень легкий, и я бы сам догадался, как его решить, если бы подольше подумал, - шутливо ужасается он.

Смеюсь:

- Именно это я и собиралась сказать.

- Ты слишком в меня веришь. Точные науки - не мое.

- Получается, скоро ты уедешь поступать? – наконец решаюсь задать вопрос, который последний месяц так и вертится на языке.

- Я решил еще годик поучиться в школе, а потом уже думать, что буду делать дальше.

Сердце наполняется счастьем – он не уедет! Еще целый год я смогу быть рядом с ним. Я так долго тянула, чтобы это узнать, из-за того что боялась услышать ответ, а оказалось, Йон остается. Пытаясь сдержать улыбку, интересуюсь:

- А родителям что скажешь?

- Что хочу подтянуть математику и историю.

Задавать этот вопрос не хочется из опасения, что он начнет сомневаться в своем решении, но я была бы плохим другом, если бы этого не сделала: