– Ты изменилась. Где ты была?

– Везде понемногу, – уклончиво ответила Лисбет, но продолжила, заметив его раздраженный взгляд: – Я поехала в Италию, потом – в Израиль, оттуда – в Гонконг через Бангкок. Ненадолго съездила в Австралию и Новую Зеландию, а потом поколесила по островам Тихого океана. Месяц провела на Таити, потом оказалась в США и последние месяцы жила на Карибах.

Он кивнул.

– Сама не знаю, почему не попрощалась.

– Потому что тебе всегда было наплевать на других, – спокойно прокомментировал Арманский.

Лисбет закусила губу и задумалась. Может быть, он и прав, но укор все равно казался ей несправедливым.

– Просто всем, как правило, наплевать на меня.

– Глупости, – возразил Арманский. – У тебя неправильный подход к людям. Людей, которые пытаются быть твоими друзьями, ты считаешь просто дерьмом. Это яснее ясного.

Наступило молчание.

– Хочешь, чтобы я ушла?

– Делай как хочешь. Ты только так всегда и делала. Но если ты сейчас уйдешь, сюда больше не возвращайся.

Лисбет вдруг растерялась. Человек, которого она всегда уважала, собирался его выставить. Она не знала, что и сказать.

– Прошло уже два года, как Хольгер Пальмгрен перенес удар. А ты его за все это время ни разу не навестила, – беспощадно продолжал Арманский.

Лисбет изумленно уставилась на него.

– Он жив?

– Ты даже не знаешь, жив ли он или мертв.

– Врачи говорили, что он…

– Тогда врачи много чего говорили, – перебил ее Арманский. – Сначала он был очень плох и не мог общаться, но за последний год произошло существенное улучшение. Ему еще трудно говорить, и нужно внимательно прислушиваться, чтобы понять, что он сказал. Он часто нуждается в помощи, но может все-таки сам дойти до туалета. Люди, которым он небезразличен, навещают его.

Лисбет сидела оцепенев. Два года назад именно она обнаружила Пальмгрена, когда с ним случился удар, и вызвала «Скорую помощь». Врачи качали головой, и их прогноз не обнадеживал. Первую неделю Лисбет не выходила из больницы, потом один из врачей сказал, что больной в коме и что он вряд ли очнется. С этого момента она перестала тревожиться и вычеркнула его из своей жизни. Просто встала и ушла из больницы, не оглядываясь. И даже не перепроверив информацию.

Лисбет нахмурила брови. Примерно тогда ей на голову свалились новые заботы из-за адвоката Нильса Бьюрмана и потребовали много внимания. И ведь никто, включая Арманского, не передал ей, что Пальмгрен жив, а тем более не сообщил, что ему лучше. То, что такое возможно, вообще не приходило ей в голову.

Лисбет почувствовала, что на глаза ее навернулись слезы. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой эгоистичной скотиной. И никогда раньше ее не распекали таким чудовищным тоном. Она опустила голову.

Короткое молчание прервал Арманский:

– Как у тебя дела?

Лисбет пожала плечами.

– На что ты живешь? Работаешь?

– Нет, работы у меня нет, и я не знаю, кем хотела бы работать. Но деньги у меня есть, мне хватает.

Арманский изучающе поглядел на нее.

– Я просто шла мимо, решила поздороваться… но работу я не ищу. Не знаю… для тебя я, может быть, и согласилась бы поработать, если ты во мне будешь нуждаться, но только если это покажется мне интересным.

– Подозреваю, что ты не станешь мне рассказывать, что там случилось в Хедестаде в прошлом году…

Лисбет хранила молчание.

– Что-то произошло. Мартин Вангер погиб после того, как ты заявилась сюда и взяла приборы для наблюдения, а кто-то угрожал вас убить. К тому же его сестра воскресла из мертвых. Это, мягко говоря, стало сенсацией.

– Я обещала ничего не рассказывать.