Лисбет Саландер опустила книгу на колени и сделала глоток кофе из чашки, а затем потянулась за пачкой сигарет. Ей не требовалось поворачивать голову, чтобы перевести взгляд к горизонту. Со своего места на террасе у бассейна она могла видеть проблеск Карибского моря между группой пальм и рододендронов у ограды перед гостиницей. Вдали шла по ветру парусная лодка, курсом на север, к Санта-Лючии или Доминике. А еще дальше виднелись контуры серого грузового судна, направлявшегося на юг к Гайане или какой-то соседней стране. Слабый бриз боролся с утренним зноем, но Лисбет почувствовала, как капля пота медленно стекает к брови. Она не любила загорать до черноты и проводила время по возможности в тени, сидя, как правило, под тентом. И все же ее кожа приобрела цвет ореха. Сегодня на ней были шорты цвета хаки и черная полотняная блузка.

Лисбет прислушалась к необычным звукам музыки в стиле стилпан[1], доносившимся из громкоговорителя у стойки бара. Музыкой она никогда не интересовалась и в жизни не отличила бы Свена Ингвара и Ника Кейва, но стилпан ее очаровал. Казалось невероятным, что можно настроить бачок из-под масла, и еще менее вероятно, что этот бачок станет издавать контролируемый звук, не похожий ни на какой другой. Лисбет этот звук казался волшебным.

Вдруг что-то ее покоробило, и она снова перевела взгляд на женщину, только что получившую стакан с напитком оранжевого цвета.

Лисбет Саландер это, конечно, не касалось, но она не могла понять, почему та женщина остается в гостинице. На протяжении четырех ночей, с самого дня их заезда, Лисбет слышала, как в соседней комнате происходит что-то мучительное. Через стенку доносился плач, сдавленные раздраженные голоса, а иногда и звук пощечин. Лисбет предполагала, что пощечины отвешивает ее муж лет сорока. У него были темные, зачесанные назад волосы со старомодным пробором посередине. Вероятно, он был на Гренаде по делам. Лисбет понятия не имела, что это за дела, но каждое утро мужчина появлялся в баре гостиницы выпить кофе, тщательно одетый в пиджак с галстуком, а затем, прихватив портфель, усаживался в заказанное такси.

Этот человек возвращался в гостиницу вечером, купался и болтал с женой у бассейна. Ужинали они обычно вместе, казалось бы наслаждаясь обществом друг друга в тишине и покое. Женщина выпивала один-два лишних стакана, но опьянение не доставляло беспокойства окружающим и не бросалось в глаза.

Ругань за стеной в гостинице начиналась как по расписанию – между десятью и одиннадцатью вечера. Примерно в это время Лисбет ложилась в кровать с книгой о таинствах математики. Дело не доходило до грубых побоев. Насколько можно было судить, за стеной происходила затяжная, повторяющаяся перебранка. Движимая любопытством, прошлой ночью Лисбет вышла на балкон. Через открытую балконную дверь соседей ей хотелось услышать, о чем у них идет речь. Не меньше часа муж ходил взад-вперед по комнате, признавая себя негодяем, недостойным ее. Он без конца повторял, что она наверняка считает его лжецом. Женщина каждый раз отрицала это и пыталась его успокоить. Он же распалялся до того, что начинал трясти ее. Наконец она уступала и говорила, как он хотел: «Да, ты лжец». Он тут же использовал выжатое из нее признание как предлог для обвинений жены в дурном поведении и скверном характере. Он обозвал ее шлюхой, а этого слова в свой адрес Лисбет никогда бы не стерпела. Но сейчас ее это не касалось, и потому ей было трудно решить, должна ли она как-то реагировать.

Лисбет изумленно прислушивалась к его нытью, внезапно завершившемуся звуком пощечины. Только она решила выйти в коридор и постучать в дверь к соседям, как у них воцарилась тишина.