– Я понимаю, – опускаю голову еще ниже. – Прости пожалуйста…

Вскакиваю и выбегаю за дверь, потому что больше не могу выносить этот разговор. Меня душат рыдания. И одновременно отчаяние. Только Давид может нам помочь… но не сделает это. Ни за что не сделает.

**

Остаюсь в своей комнате до самой ночи. Не могу даже думать о еде. Несколько раз приходит Мария Павловна, уговаривает поесть, но я отказываюсь. Меня колотит. Слова Давида, его рассказ, все это продолжает звучать в ушах похоронным звоном. Ериханов не вдавался в подробности, но мое воображение шпарит на полную. От этого выть хочется. Я выплакала уже все слезы. Лицо опухшее, долго умываюсь холодной водой.

В полночь выхожу из своего добровольного заточения. Когда вчера бродила по дому, случайно забрела в комнату, которая, как сразу поняла, принадлежит Ериханову. Догадалась по личным вещам. И по холодному, минималистичному интерьеру.

На мне лишь тонкая полупрозрачная ночнушка на тонких бретелях, и трусики.

Я задумала нечто невероятное.

Мне нечем купить защиту. Ничего нет, кроме невинности. Которую готова предложить…

Он меня хотел. Вчера, по крайней мере, я почувствовала… Всего на пару секунд Ериханов вжимался в меня своим телом, демонстрируя твердость…

Я должна сделать так, чтобы не отказал. Быть послушной, делать то что ему понравится. При том что я понятия не имею, что надо делать.

Боже. Я в ужасе. Ноги не идут, вот-вот рухну.

Но продолжаю двигаться вопреки всему.

Толкаю дверь в комнату Давида и замираю на пороге. Застаю момент, когда он только после душа. В одном полотенце на бедрах, другое держит в руках, вытирая волосы. Застывает и смотрит на меня пристально.

Только не издевайся, не смейся надо мной, – молю мысленно. Этого мне уже не выдержать. Сломаюсь.

Умоляю, не ломай меня. Просто возьми, делай со мной что хочешь... А потом спаси моих родных.

– Что за вечерний визит? – голос Давида звучит абсолютно ровно. Я безумно благодарна ему хотя бы за это. Что не начинает издеваться… Ведь понимает, что на покаяние пришла. Наверняка догадывается.

– Я пришла поговорить, – произношу каким-то не своим, излишне хриплым голосом.

– Забавно. Раньше бегала от меня, и вот до чего мы дошли, – ухмыляется в ответ.

– Мне можно… войти?

– Давай.

Вхожу, замираю в центре комнаты. Оглядываюсь по сторонам, рассматриваю стены, предметы интерьера, мебель. Что угодно, лишь бы на полуголого мужчину не смотреть.

– Я хочу спросить, – решаюсь наконец продолжить. – Если бы я не убегала от тебя. Если бы попыталась помочь тогда, когда ты об этом просил. Марина смогла бы избежать того, что произошло с ней? – спрашиваю хрипло. Заставляю себя посмотреть прямо на Давида. Не отвожу взгляда от его лица.

– Блядь, если бы я знал, – Ериханов резко отбрасывает полотенце, которым вытирал волосы. Садится на край постели. Прячет лицо в ладонях. Сейчас он выглядит старше чем обычно. Кажется смертельно усталым. – Зачем спрашиваешь? Для очистки совести? Марина никогда не станет тебя винить ни в чем. Блядь, она даже Егора не винит. Иногда она кажется мне блаженной.

– Она просто слишком добрая, – говорю поспешно.

– О да. Но не я. Не жди от меня доброты, Лилиана. Ясно? Я не долбаный принц.

– Я это знаю.

И все же собираюсь просить о помощи. Как несчастная попавшая в переплет принцесса? Ну нет, на такую роль точно не гожусь. Тем более Давид видит меня скорее… шлюхой.

Не знаю, где беру силы чтобы решиться. Каждый шаг приближающий меня к Ериханову – словно по раскаленным углям. А потом я опускаюсь на колени. Перед ним. Он отводит руки от лица.