— Тим! Тимур…

Хлопает дверь ванной, слышу тяжелые шаги. Сажусь на корточки и обнимаю себя за плечи.

— Ника!

Тимур стягивает футболку, сбрасывает штаны и в одних боксерах шагает за ограждение. Я цепляюсь за его тугие плечи и медленно поднимаюсь.

— Прости, Ника, я должен был сразу идти с тобой, ты еще очень слабая.

— Я наклонила голову, и у меня потемнело в глазах. Сейчас пройдет, — пытаюсь его успокоить, — я не хотела тебя напугать.

Тим ничего не говорит, заводит руки себе за шею и начинает намыливать меня гелем. Он не берет мочалку, вспенивает гель руками, и я вдруг понимаю, что в последний раз он меня касался еще до того, как я узнала о беременности.

Но сопротивляться не хочется, наоборот, его руки гладят мое тело, скользят там, где кроме него меня никто не трогал. Я держусь за его шею, он прижимает меня к себе, и я ощущаю через мокрую ткань боксеров рвущееся наружу возбуждение Тимура.

Даже удивительно, что такая как я сейчас могу вызвать у него желание. Может, Тим не обманул, и у него правда никого не было все это время? Меня ведет от его прикосновений, но я не представляю, что когда-нибудь смогу заниматься сексом. До сих пор трясет, когда вспоминаю осмотр на кресле на второй день после родов. И обработку швов.

Тимур чувствует, как я вздрагиваю, его руки напрягаются, и он говорит негромко:

— Расслабься, Ника, я сейчас смою гель и унесу тебя в постель. На меня не обращай внимания, что делать, я не могу настолько себя контролировать.

Я это хорошо ощущаю. Как он вдавливается в меня, когда водит руками по спине, когда касается губами волос. Но на меня будто напал ступор, и я чувствую себя в его руках безжизненной куклой.

Тимур вытирает меня полотенцем, заворачивает в сухое и относит на кровать. Кладет рядом чистую пижаму.

— Одевайся. Я сейчас вернусь.

У него все такое же напряженное лицо и закушенная губа. Быстро одеваюсь и промакиваю полотенцем волосы. Их надо высушить, а фен в ванной, но подняться уже нет сил. Так и сижу на кровати, жду Тимура.

Он выходит в одном полотенце на бедрах, и я смущенно отворачиваюсь. Хочется спрятаться под одеяло при виде его слишком красивого тела, загорелого, с капельками воды. Я больше не имею права даже смотреть на него, хоть бы он скорее оделся…

— Ты куда, Ника? — оборачивается он с удивлением, когда я делаю слабую попытку встать.

— Мне нужен фен, — я упорно смотрю в стенку, а сама кожей чувствую прожигающий взгляд Тимура.

— Сиди, я сейчас принесу. Только оденусь.

Вздыхаю. Он тоже себя чувствует уверенней, когда между нами есть несколько слоев одежды. А еще лучше парочка бетонных стен.

Тимур приносит фен, но мне не дает. Разворачивает спиной к себе и начинает сушить мне волосы. Горячий воздух согревает, я опускаю голову назад и подаюсь к Тимуру, когда он запускает руку к корням, чтобы просушить пряди.

— Ника, сиди ровно, — цедит он сквозь зубы, и я спохватываюсь. Незачем его провоцировать.

Но его руки касаются кожи, гладят, массируют, и внутри рождается давно забытое и старательно упрятанное подальше чувство. Хочется больше его рук, хочется его губы, и я настойчиво прогоняю перед глазами картинки из совсем недавнего прошлого с надменным, злым, пренебрежительным лицом Тимура.

Он прогнал меня, забрал моего ребенка, такое нельзя забывать. Но тело не хочет слышать голос разума, оно плавиться от близости этого мужчины, и я изо всех сил цепляюсь за бортик кровати, чтобы удержаться.

Тим выключает фен, его рука по-прежнему у меня в волосах. Вдруг его пальцы сжимаются, стягивают волосы в хвост, и я оказываюсь спиной притянута к твердой груди.