– Пошла на хер, – вежливо ответила я. – Даже раздеваться не стану.

О, как стремительно изменилось выражение её лица! Глаза стали круглыми, а челюсть упала. Бедняжка, наверное, слово «хер» последний раз слышала… Да, пожалуй, никогда.

Я захлопнула дверь прямо перед её носом и осмотрелась. Комната немного безликая, но в целом неплохая.

Задернутое мягкой шторой окно, огромная кровать, шкаф, в котором поместится весь ассортимент хорошего магазина одежды вместе с манекенами и продавцами, трюмо с большим зеркалом и… дверь в ванную.

Вот она-то волновала меня больше всего. Разумеется, я просто злила старую стерву. Единственное, о чём я сейчас мечтала, – это встать под душ и стоять долго-долго, пока не смоется липкий пот, а вместе с ним весь страх и ужас сегодняшнего вечера.

Нет, конечно, не единственное, что бы мне хотелось. Я бы предпочла придушить Райана Фаррелла и свалить из его дома. Но, в отличие от горячего душа, эта мечта оставалась неисполнимой.

Не знаю, сколько я провела под упругими струями. Думаю, долго. Я раз за разом выливала гель на мочалку и терла, терла, терла свое тело. Казалось, потные лапы пьяной мрази оставили везде свои отпечатки. Они буквально въелись в кожу и никогда не смоются. И запах… Я ощущала его так отчетливо, как если бы этот вонючий урод снова стоял за спиной и дышал над ухом.

Но я умею быть настойчивой, если мне нужно.

Когда я выбралась из душа, от меня пахло только чистотой и ванилью. Тот, кто выбирал гель для душа, явно большой любитель булочек. Я их не люблю. И никогда не любила.

Отлично, теперь я буду пахнуть как еда.

Если ты выглядишь как еда, тебя сожрут. А если пахнешь?

Одежда грязной кучкой осталась в ванной, я постирала лишь лифчик, на остальное просто не было сил. Повесила его сохнуть и, завернувшись в полотенце, рухнула на кровать.

Перед глазами стояло лицо Фаррелла, взгляд его серых холодных глаз. Взгляд смертельно опасного зверя перед прыжком. Взгляд, вызывающий одно желание: исчезнуть и больше никогда с ним не сталкиваться.

Уверена, даже многие солидные люди, люди при власти и огромных деньгах, боялись его не меньше меня.

Оказаться во власти этого человека – наверное, худшее, что может случиться. И со мной это случилось. Я уже почти жалела, что рискнула сунуться к нему в офис…

Я до боли сжала кулаки, впившись ногтями в ладони. Эй, Линда, приди в себя. Ты сделала это ради Криса!

Лицо Фаррелла тут же растаяло, сменившись другим, родным и любимым. Тёплые карие глаза, открытая добрая улыбка, непослушные волосы, что так и норовили превратиться в задорные кудряшки. Но Крис с ними боролся, стригся часто и коротко.

Он был огромным, под два метра ростом, широким в плечах и мощным, как терминатор. Девчонки влюблялись в него пачками, и я ревновала – немного, по-сестрински. Мои подружки, которые игриво просили познакомить их с Крисом, запросто могли недосчитаться пары прядей волос. Впрочем, подружек у меня особо и не было. Не думаю, что я создана для дружбы.

Прошло немало времени, пока я успокоилась и поняла, что девушки в жизни Криса – это одно. А сестра – совсем другое.

Меня он любил. И берёг. Наш папаша бросил мать, когда мы были ещё мелкими, и больше не появлялся в нашей жизни. Мама умерла пять лет назад. И мы остались вдвоём.

Мне было тринадцать, и я тогда основательно слетела с катушек.

Тётки из соцслужб, все поголовно чем-то похожие на Элеонору, приходили в нашу квартирку как по расписанию. Заглядывали в каждый угол, словно вынюхивая что-то, задавали мне дурацкие вопросы, а потом отводили Криса в кухню и долго с ним беседовали.