— Понятно… Чего он надумал-то?

— Да говорит, что влюбился и нашёл женщину своей мечты, — хмыкнула Дина, постепенно успокаиваясь на моём плече. — Нашёл себе какую-то училку, представляешь?

— Учительница? — рассмеялся я. — У твоего отца своеобразный вкус. Хотя бы из частной школы?

— Из самой обычной.

— Ещё веселее…

— А это ещё не всё, — глянула на меня Дина.

— Ну? — откликнулся я. — Я заинтригован, рассказывай.

— У этой нищей училки есть такая же нищая дочка. Твоя ровесница.

— О как, — выдохнул я. — Вот это дела… Так он что — и дочку её притащит в ваш дом теперь?

— А куда её девать? Предлагаешь поселить её в гараже?

— Ну, если плохо себя вести будет, можно и в гараже…

— Да не смешно! — мягко стукнула она меня локтем в рёбра. — Нафига она мне в моём доме нужна? А отец вообще всё внимание училке уделяет, про меня и думать забыл…

— Да погоди, вдруг они нормальные. Подружитесь ещё.

— А ты сам бы обрадовался такой вот сводной сестричке-нищебродке? Отец её и к нам в школу оформить хочет.

— Я — нет, не обрадовался бы, — честно ответил я. — Но отец тебя точно слушать не станет в этих вопросах.

— Он и не стал. Перед фактом поставил, что свадьба в конце августа. Сразу как мы вернёмся в город.

— Да ладно тебе, — потрепал я её волосы. — Всё нормально будет. Не кусаются же твои училка и её дочь?

— Они мне мои, — буркнула Дина, которая всё-таки сильно переживала, я ощущал её состояние, но чем подбодрить в этой ситуации, не знал.

— Ладно, пошли в корпус, — глянул я на часы на руке. — На ужин всех собирают уже, наверное.

— Тебе лишь бы пожрать!

— Естественно, я же мужчина. Мне надо срочно кусок мяса, — не среагировал я на её укор, мол, я тебе тут о душевных терзаниях, а ты — про желудок. — И тебе тоже надо поесть. Пошли-пошли…

Я поднял её за руку с лавочки, забрал гитару и текст песни, и мы вместе зашагали в сторону корпусов летнего лагеря, который на всё лето станет нам с Динкой домом.

31. 30.

Мой мозг впечатлился песней, и даже во сне мне снились эти ноты и строчки…

Мне приснилось, как мы уже на фестивале. Готовимся к выходу за кулисами.

Волнение едва позволяет дышать и едва не заставляет волосы на голове шевелиться, и всё же — это прекрасное волнение. Это особенное удовольствие от выступлений на сцене, от рёва и слёз толпы, ничем не заменить.

Мы выходим на сцену. Рёв публики встречает нас, яркие софиты бьют в глаза, от них жарко, всегда жарко на сцене.

Мы занимаем свои места с инструментами, я поднимаю глаза, кидаю взгляд в зал и вдруг ловлю такой уже знакомый образ…

Девочка, с белыми волосами и собранным нежной заколкой с бантиком, большими голубыми глазами, стоит у самого края сцены и ждёт, как и все начала выступления. Но она не как все. Она выделяется, даже когда просто молча стоит. Просто она другая.

— Кристина… — сказал я.

Она не могла слышать, но она смотрела на меня и прочитала по губам, что я назвал её по имени. Мягкие губы тронула улыбка, а в глазах заплясали озорные огонёчки…

— Эй, Арх, — пнули меня под бок пацаны. — Ты чего заснул, играть-то собираешься?

Я сконцентрировался на гитаре и нотах, но то и дело взглядом возвращался взглядом в зал, искал её…

Под финал я снова посмотрел в зал, но вместо Кристины вдруг оказалась…Дина.

Что за нафиг?

А где Снегурка?!

Динка тоже была с розовым бантом в волосах, улыбалась мне и махала рукой, в той же куртке, в какой была до этого Кристина…

Я сморгнул несколько раз, но ничего не изменилось — в зале Дина, а не Кристина…

— Кристина? — позвал я в микрофон. — Кристина!

— Эй! — пихнул меня кто-то в бок.