- Пожалуй, нет. Обычно у меня столько дел, что особенно скучать не приходится. А если время все же появляется, я...нахожу другие способы развлечься.

- Какие, например?

Я не отвечаю, и показательно вставляю в уши наушники.

…

Как я и предполагала, Лиз так сильно злится на Кайла за пирожные, что ее точеное личико с острыми чертами просто-таки белеет от злости.

- Ты…ты снова! – орет она, и на этот раз не сдерживается.

Хватает один из эклеров, и запускает им в парня.

Кайл уворачивается, и громко смеется. Тогда Лиз быстро хватает из пакета второй эклер, прицеливается, и все-таки достает Кайла. Пирожное пролетает расстояние, и на всем ходу впечатывается глазурью в расстегнутую на верхние пуговицы белоснежную рубашку.

Смех Кайла обрывается, а Лиз удовлетворенно потирает руки.

- Вот так-то, - кивает она.

Отворачивается от парня, и поворачивается ко мне.

- А теперь Мона, забудь про этого придурка и иди за мной.

…

Как и в прошлый раз, я поднимаюсь за Лиз на балкон, а потом появляется дворецкий с большим серебряным подносом. Наливает нам по чашке чая, степенно удаляется, и мы с Лиз начинаем вести непринужденный разговор.

Она немного рассказывает про свои занятия в школе, и про большие нагрузки, он ведь заточен под будущих юристов и научных деятелей.

- Мне нравится, Мона, но иногда я немного устаю, - признается Лиз, и легонько грустно вздыхает. – Я имею в виду морально. Но папа считает, что после школы я просто обязана получить достойное образование и поступить в престижный университет. Он…запретил мне заниматься танцами, когда речь зашла про то, какой направленности будут мои последние классы.

- Не может быть! – восклицаю я.

- К сожалению, Мона, это так.

- Мне очень жаль, Лиз. Я думала, что в семьях, подобных вашей, для детей открыты все дороги, и можно заниматься всем, чем ни захочется.

- А вот и нет. Мне так хотелось заниматься танцами, но отец настоял на юриспруденции. Я, правда, не достигла в них сногсшибательных успехов, если начистоту, но мне нравилось. Знаешь, ведь бывает, когда что-то нравится вне зависимости от того, есть ли у тебя в этом деле абсолютные способности. Необязательно ведь быть во всем первой.

- Да, наверное, - пожимаю я плечами. – Но…что твоя мама?

- Мама?

- Да, мама. Разве она не захотела встать на твою защиту?

- Мама неинициативная. Она вечно сидит на диетах, чтобы соответствовать дамам своего круга, и во всем слушается отца, - отмахивается Лиз.

- Как жаль.

- Да. Кроме своей внешности и того, что скажут в обществе, ее давно уже ничего не интересует. Таким образом, у меня из увлечений остались только шахматы. В нашей школе я лучшая по ним. Поэтому отец не стал настаивать на отмене этого хобби. Сыграем?

- Да, конечно, - киваю я, отметив, как порозовели щеки Лиз, когда она сообщила, что в своей школе лучшая по шахматам.

Она явно очень гордится этим.

Лиз отходит в конец балкона, возится там недолго, а возвращается уже с шахматами.

- А…Джейк? – спрашиваю я у девчонки, пока та старательно расставляет фигуры на доске.

Я, правда, обещала себе, что не упомяну об этом парне ни словом, но уж больно мне интересно.

- Ему твои родители тоже что-то запрещают?

- Джейку?

На секунду рука Лиз застывает над доской, но тут же снова принимается за работу.

- Да, Джейку.

- Нет, что ты. Ему можно все. Единственное правило, чтобы не устраивал публичных скандалов, это может плохо сказаться на карьере отца. В остальном…

- Но...так не честно, - возмущенно восклицаю я.

- Он парень, - пожимает плечами Лиз. – Кроме того…он по характеру такой, ему попробуй что-нибудь запрети. Однажды, когда Джейку было что-то около тринадцати, отец попытался. Я даже не знаю, из-за чего точно вышел спор, но разразился он не на шутку. Отец орал, что выгонит его из дома. И что ты думаешь, тогда сделал Джейк?