- Здравствуйте, - кивая, скользит взглядом по мне, и чуть дольше, чем полагает приличие по Ане.
- Я хотел предупредить, что сегодня инкассация будет в восемь часов.
- Поняла. - чуть заметно выдыхает моя коллега.
А я отмечаю про себя, что этот мужчина «Алексей Егорович», явно, кто-то из начальства.
- И приведите себя в порядок, Анна, - он пренебрежительно смотрит на ее грудь в белой блузке. - Мы здесь не вас продаём.
Разворачивается и уходит также стремительно, как и появился.
Аня прикусывает губку и застегивает дрожащими пальцами пуговицы блузки до самого горла, смотря ему в след.
- Доработаю до конца учебного года и уволюсь, - шепчет, шмыгая носом.
- Кто это? - осторожно касаюсь ее локтя.
- Самый главный шеф, - хмыкает она. - Вообще их двое - Северов и ОН.
- И у вас какой-то конфликт? - добавляю вторую часть своего вопроса.
- Ну... - смущается Аня. - Это не самая приятная история. Скажем так, он не из тех мужчин, которые принимают отказы.
- Ясно, - киваю, понимая то, что она не хочет делиться личным с совсем уж незнакомой девушкой. - Лучше расскажи мне про цепочки. Ты собиралась...
- Да, смотри, - Аня с готовностью меняет тему. - Из женских и детских основное плетение «якорное», из мужских - «бисмарк».
Вместо заявленных двух часов первого рабочего дня я остаюсь почти на четыре, в конце отпуская свою коллегу пообедать.
Самое главное, что мне понравилось в новой работе - это постоянное ощущение праздника и причастности к чужому счастью. Люди так прекрасны, когда им хорошо! Они так охотно делаться этим со всем миром, что хочется бесконечно улыбаться. Обручальные кольца, подарки на годовщины, крестины... Было, конечно, парочку и «тяжёлых» персонажей, но ими занималась Аня.
В зоомагазине проверяю по списку все ли купила для своих квартирантов. Новые лотки вместо картонных коробок, наполнитель, корм. Считаю в голове сумму чека и все-таки добавляю к покупкам на кассе хорошее средство от кошачьего запаха. Этот совет я прочитала в одной из групп кошатников.
Кстати, за утро мне пока не поступило ни одного звонка из приютов. Это сильно огорчает.
Груженая пакетами до зубов, я с большим трудом добираюсь до Кутузовского. Пока открываю дверь, чувствую у себя на спине тяжелый взгляд соседки через глазок.
Даю себе установку никак не реагировать. Открываю дверь и зажмуриваюсь. Нет, дышать здесь совершенно не возможно!
Вдыхаю на площадке поглубже, сбрасываю пакеты прямо в прихожей и быстро бегу до кухонного окна. Царапая пальцы об облупившуюся краску, дергаю шпингалеты вверх и пускаю свежий, морозный воздух. Фууух!
Пушистая компания сверлит меня своими недобрыми блестящими глазищами, явно беря в окружение.
- Мяу! Мяу! - раздаётся с тумбочки, под ногами и со стола одновременно.
- Да, даю, даю! - Восклицаю и топаю в коридор за пакетами.
Насыпаю животным корм в новые миски и следующие три часа, завязав нос и рот широким шарфом, занимаюсь уборкой квартиры. Запах, конечно, никуда не уходит, но становится вполне умеренным, и позволяет закрыть окна.
Забиваю безжалостно мусорные пакеты хламом, мусором и старой посудой. Проверяю рабочее состоянии стиральной машинки. Прибор, фыркнув, загорается всеми клавишами сразу и с дребезжанием гаснет.
Тяжело и устало вздыхаю. Я и не надеялась.
За окном уже зажигаются фонари, и я подхожу посмотреть на погоду. Там снова идёт снег. А мне ещё до интерната ехать...
Около подъезда семейная пара бурно ругается из-за того, что кто-то неаккуратно вёл машину и дверца багажника отрубила макушку елки. На душе становится тоскливо и радостно одновременно. Странное ощущение.