- Я записала нас на послезавтра. Через пару дней нас уже ничего не будет связывать, - чашка задрожала у нее в руке, и быстро поставив ее на столик, она встала и спешно отошла к окну.
Моника тихо плакала, стоя ко мне спиной, и не отреагировать на это не мог, наверное, только бессердечный. Подойдя к ней, я медленно обнял ее за плечи, и она прижалась ко мне, разрыдавшись еще сильнее.
- Я … Это я во всем виновата, - послышался ее срывающийся голос сквозь рыдания.
- Ты не виновата, - ответил успокаивающим голосом, поглаживая ее по голове, хотя совершенно так не думал.
Но в этот момент мне действительно стало ее жаль. Если я, который буквально недавно узнал о том, что у меня мог бы быть сын, испытывал такую боль, что же тогда должна была испытывать Моника, проносив ребенка почти девять месяцев у себя под сердцем.
- Правда? - она подняла на меня свои заплаканные глаза, в ожидании ответа.
- Правда, - ответил, решив солгать.
Просто посчитал, что так будет правильно. В этот момент она облегченно вздохнула и прижалась сильнее. Я прекрасно осознавал, что это уже довольно неприличный контакт, что нужно его как можно быстрее разорвать, но почему-то не решался.
- Где его похоронили? – после того как я задал этот вопрос, Моника вся напряглась, и я понял, что задал его слишком рано.
Я уже сам стоял весь в напряжении в ожидании ее истерики. Черт! Ну зачем я об этом спросил. Ее слезы не заставили себя долго ждать, а я лишь шумно выдохнул. Теперь придется весь вечер ее успокаивать, не бросать же в таком состоянии.
- Где у тебя успокоительное? – пытался я донести до нее этот вопрос, не повышая при этом голоса.
- На кухне, - ответила, пытаясь совладать с собой.
После принятого лекарства Монике сразу же стало легче, и я даже подумал о том, чтобы принять его самому.    
- Я так благодарна тебе за поддержку, - услышал я ее слова, и она обняла меня в своем порыве благодарности, отталкивать ее в такой момент было бы верхом неприличия.
Она подняла на меня свой заплаканный взгляд и потянулась, коснувшись своими губами моих губ, и когда я никак на это не отреагировал, прижалась сильнее, уже требуя от меня ответить на ее поцелуй.

Моментально среагировав, я отстранил ее нерезко, но настойчиво. В глазах Моники мелькала злость и разочарование, но я был неумолим.
- Между нами ничего не может быть, и не могло бы, даже если бы у нас с тобой был ребенок, - эта фраза давалась мне очень легко, я говорил ее сотню раз, всем своим бывшим, а их у меня было немало и всех их бросал именно я, как только пропадал к ним интерес. Мой голос звучал ровно и даже успокаивающе, но совершенно безапелляционно, чтобы она наверняка поняла, что никаких «но» быть не может. Но Моника видимо все же плохо понимала в таком состоянии, так как спросила:
- Может быть ты останешься на ночь? 
Я даже слегка улыбнулся про себя, естественно. Нет, дорогая. Мне, конечно, сейчас тоже необходимо успокоительное, но ты для этой цели совершенно не годишься.
- Мне нужно идти. До встречи, - и я решительно освободил свое тело от ее цепких пальчиков.
Желание Моники мне вполне было понятно. Я и сам хотел, чтобы меня успокоили именно таким способом, но той, которая может это сделать, сейчас нет со мной рядом. В том, что уже скоро Лиза вернется ко мне, у меня не было никаких сомнений. В свете новых обстоятельств, мне необходимо только в самые ближайшие сроки получить развод и с чистым паспортом лететь уговаривать Лизу выйти за меня. 
Визуализация уговоров эротическими картинками стала проноситься у меня в голове, натягивая ширинку в штанах до жуткого дискомфорта. Белогородский говорил, что к свадьбе у него все готово, поэтому бракосочетание откладывать не придется.