Феликс промолчал, уверенно глядя собеседнику в глаза. Следователь поморщился, а потом улыбнулся:

– Да ладно?

– Сразу скажу: улик никаких. Но куча косвенных и серьёзных сомнений. И ещё одна версия появилась вчера, но о ней я пока промолчу, потому что совсем сырая.

– Куча косвенных большая? – Сомнения Анзорова интересовали мало. – Дело на основании этой кучи открыть можно?

– Тебе решать, Амир.

– Ты бы открыл?

– Я да, – твёрдо произнёс Вербин. – Я не сомневаюсь, что Викторию убили.

– Значит, я угадал, предложив тебе покопаться в Кожухове.

– Что значит «угадал»? – не понял Феликс.

– Я говорил с Дарьей, она приезжала в Москву на совещание. – Анзоров покрутил по столу кружку, но пить не стал. – Помнишь её?

Дарью, следователя из Иркутска, с которой они прошлым летом взяли серийного убийцу, Феликс не просто помнил, а подружился. И когда она приезжала в Москву, накормил обедом в «Грязных небесах». Вернувшись в Иркутск, Дарья написала Феликсу, что Анзоров о нём расспрашивал, на что Вербин ответил, что всё в порядке и он уже не раз работал с Анзоровым. И стал ждать, во что расспросы выльются. И вот дождался.

Но ответил коротко:

– Конечно, помню.

– Дарья рассказала о деталях твоего… гм… отпуска. Плодотворного отпуска, прямо скажем. – Анзоров покрутил в руке чайную ложку. – И её рассказ в очередной раз подтвердил твоё умение видеть то, чего никто не видит. Ты улавливаешь связи, которых нет на виду и которые становятся очевидными после того, как ты на них указываешь. Надеюсь, ты не воспринимаешь мои слова как лесть?

– Я не настолько наивен.

– Правильнее сказать – не настолько глуп.

– И это тоже.

– И это тоже, – эхом повторил Анзоров. И усмехнулся. То ли задумчиво, то ли с грустью. – Мы все замотаны повседневностью. Я не жалуюсь и не оправдываюсь, я говорю, как есть, и ты знаешь, что я говорю правду – так есть. Мы стараемся делать хорошо, но мы всё равно замотанные люди, а искусственный интеллект пока не научился бегать по «полю» в поисках улик. Мы ошибаемся. Я сейчас не стану говорить, что иногда мы ошибаемся намеренно – это ты тоже знаешь. Но чаще мы просто ошибаемся или, из-за всё той же замотанности, в упор не видим очевидных улик. И ты ошибаешься, но реже, потому что у тебя есть отличный нюх. В Иркутске ты пошёл по следу, которого никто не видел и в который никто не верил, и нашёл «серийника»… Сколько девушек он убил? Двадцать пять?

– Двадцать семь.

– Ты его нашёл. Ты, такой же вымотанный и затраханный, как все мы, его нашёл. Поехал, мать твою, в отпуск, и взял «серийника», который убивал на протяжении десяти лет. Поэтому я и попросил тебя послушать Крылова: твой нюх должен был подсказать, есть в смерти Рыковой криминал или нет… – И резко: – Что ты нашёл?

– Крылов отличный парень, – медленно произнёс Феликс. – Он первым унюхал криминал в деле Рыковой. Он цепкий и может вырасти в хорошего опера.

А может и не вырасти, если замотанность и повседневность превратят его в циничного сотрудника, которому будет плевать на всё, кроме показателя раскрываемости.

– Он упрямый и ради мёртвой девочки поругался со своими, – сообщил Анзоров то, о чём Вербин уже догадался. – Есть ощущение, что Крылова нужно будет забрать с той «земли», потому что работать ему не дадут.

Циничным сотрудникам не нравится, когда кто-то проявляет энтузиазм. Пусть даже юношеский.

– Это намёк?

– Посмотри на парня ещё и с этой точки зрения, – предложил Анзоров.

– Шиповнику скажи.

– Обязательно. – Следователь бросил взгляд на часы. – А теперь давай по делу, а то времени у меня не так много.