Но только не до того, как я смогу ею насытиться.

Будто неосознанно, я осторожно коснулся розовой щеки. И облегченно выдохнул, когда темные ресницы затрепетали над бледной кожей, и недоуменный взгляд девчонки уткнулся в мою шею.

Черт, да посмотри же мне в глаза!

Словно подчиняясь моей немой команде, девушка подняла голову. И я пожалел о своем настойчивом желании, оказавшись в плену серо-голубых глаз.

— В порядке? — выдохнул я.

— Наверно.

Она качнула головой и поморщилась от боли. Похоже, не узнает.

Снова попыталась сосредоточить на мне взгляд.

— А вы? У вас, кажется, снег на голове... тает.

Прохладная ладонь вдруг бесцеремонно легла на мое лицо, и тонкие пальчики смахнули скатившуюся по щеке каплю. Что это она делает?

— Вам больно?

Что за странное чувство? Очень вкусно... Едва не застонав от удовольствия, я не смог сдержать сытую ухмылку. И, кажется, выдал себя.

Девчонка вздрогнула.

— Это вы?

Маленькая птичка продолжала что-то испуганно щебетать, пока я следил за ее персиковыми губами, борясь с желанием снова ощутить их вкус. Кажется, я и сам удивился этому неожиданному наваждению. Не припомню, чтобы кто-то будил во мне нечто подобное.

Думаю, не стоит признаваться, что я узнал ее почти сразу. Не то она никогда не закончит дрожать, наверное, принимая меня за какого-то маньяка.

— А, так это ты? Сбежавший десерт. Видимо, мои инстинкты посчитали, что ты слишком вкусная, чтобы позволить так просто умереть. А я уж было подумал, что тут все такие сытные...

Не в силах отвлечься от ее рта, я будто со стороны услышал, как мои мысли прозвучали вслух. Оценил ее реакцию на свои бездумные слова. Непохоже, чтобы девушка поняла, о чем я. Светлые глаза смотрели с обвинением.

Так не пойдет. Слегка подался вперед, теснее прижимая к себе девчонку.

— Я ведь советовал беречь этот ценный инструмент.

Под тяжестью моего тела с ее губ сорвался стон, заставив вновь ощутить сладостное предвкушение. Хороша, чертовка...

Кажется, достаточно смутил ее, чтобы стереть с милого личика обвинение.

Мое самодовольство сменилось растерянностью, когда девочка вдруг снова самонадеянно коснулась моего лица, обжигая прохладой своих пальцев. Что она себе позволяет? Без дозволения трогать Высшего, где это видано? Стоило проучить негодницу, но... я не мог оторваться. Не хотел, чтобы она останавливалась.

Казалось, словно кровь в жилах закипела, а по венам заструилось электричество, ища спасительный выход от переизбытка доселе неведомых чувств.

— Слишком горячий, — невнятно пробормотала пианистка. — Лед тает. Еще эти искры повсюду... Так красиво...

Только теперь я заметил, что сила снова вышла из-под контроля, заставляя меня искриться.

Какого черта?

Не успел я задуматься о предполагаемых причинах, как вмиг потух, когда хрупкое тело вдруг обмякло в моих руках.

Нет-нет... почему именно сейчас? Черт! Хочу эти эмоции... тело... И душу. Желаю заполучить ее всю!

Эта диковинная птичка просто обязана стать моей, даже если придется принудить ее.

***

В третий раз за сегодня я открыла глаза.

Белые стены и стерильная чистота. Медпункт. Это место я отлично знала. Для неудачницы вроде меня он был вторым домом. С уровнем моего везения что ни день — то вывих или перелом.

Но лавина на меня еще не сходила.

— Проснулась? — послышался знакомый голос. — Доброе утро, конфетка, — усмехнулась медсестра.

— Недоброе, Трини, — пробормотала я, усаживаясь на кушетке, — раз я снова здесь в качестве пациента.

— Я не раз предупреждала, чтобы ты была более осмотрительной, куколка. С твоей удачей пора уже научиться быть осторожнее.