- Ярослава, по-моему, я задал тебе вопрос.

Выныриваю из собственных мыслей.

Не летай в облаках.

- Эмммм, - не могу долго в глаза ему смотреть, он своей бешеной энергетикой меня подавляет. - Она не знает.

Вера очень разозлила Максима Дмитриевича своим… цитирую «длинным носом и языком без костей». Он так сильно был не доволен нами, что на время запретил всякое общение.

Как я ни просила, как бы не плакала, опекун оставался непреклонным к моим мольбам. Вот и сейчас не хочет видеть ее рядом. Считает, что она пагубное воздействует на меня.

Моя Вера. Моя единственная подруга. Расставание с которой приносит огромную боль и пустоту внутри.

Как он вообще смеет мне что-либо запрещать? Сволочь.

- Прекрасно, - холодно кивает, помогая мне сесть в такси.

Только не плакать. Только не плакать.

Дышу с трудом. Ногти впиваются в ладони до небольших ранок. Но так хоть в руках могу себя держать.

Так легче будет все пережить.

Не раскиснуть раньше времени.

Не показать себя очень и очень слабой.

- Ты прочитала информацию о школе?

В тишине хочется побыть. Абстрагироваться от всего. Тем более от опекуна, что своим близким присутствием заставляет меня нервничать.

Волосы на затылке дыбом встают. Мне кажется, будто я в клетке с опасным зверем, который может в любую минуту меня загрызть.

Яся, а ведь Максим что-то у тебя спрашивал.

Да? Ах, точно.

- Ага, прочитала, - голос-то как дрожит. - Несколько раз, - равнодушно вожу пальцем по стеклу.

- Твое обучение полностью оплачено, - замираю, вся в слух превращаясь. - Ариадна Вениаминовна, твоя наставница, будет ждать тебя в их аэропорту. Она…

- А вы со мной не поедете?

Оборачиваюсь. Коварный прищур Максима Дмитриевича вызывает громкий кашель. Пасую под его укоризненным взглядом. Понимаю, что сплоховала, когда резко перебила.

- У меня много своих дел, - холодно, со сталью с голосе. - Возиться с тобой не могу. На службу пора возвращаться, - ворчит, нервно поправляя воротник белоснежной рубашки. - Раз тебя приняли в школу так рано, значит и мне делать нечего в России.

Хочется расспросить его о работе, но лучше этого не делать. Еще нарвусь на неприятности.

Остаток пути молчим. Гнетущее напряжение в салоне сжирает изнутри, но я не решаюсь первая с ним поговорить.

В аэропорту практически не учувствую в регистрации полета. За меня все делает опекун. Также он предупреждает стюардессу, чтобы она за мной приглядывала во время полета.

Мне же читает кучу нотаций. Про самолет, про встречу с наставницей, про школу.

Стараюсь запомнить каждое его слово. Киваю, мило улыбаясь. Ощущая, как сосет под ложечкой. Неприятные мурашки бегут по телу.

- Начинается посадка на рейс…

- Это твой, - протягивает мне билет. - Постараюсь приехать к тебе в самое ближайшее время, - интуиция подсказывает, что этого не будет. - Не нарушай правила школы, - запугивает, предупреждает. Вытягиваюсь как струна, чувствуя волну страха. - Если тебя выгонят, останешься совершенно одна. Мне некуда будет тебя взять. Моя работа не позволяет заботиться о подростке, - приподнимает пальцами подбородок, в глаза пристально смотрит. - Поняла меня?

- Ага, - излюбленное слово.

- Я спросил: «Поняла меня?»

- Да, я вас поняла, Максим Дмитриевич.

- Чудно, - улыбка напоминает хищный оскал. - А теперь поспеши на борт. Увидимся.

Уходит. Даже не оборачиваясь. Просто покидает меня.

Ну и чудесно. Катись.

Этот мужик такой грубый, что мне даже интересно как он общается с женщинами. Хотя, о чем это я? Какие еще женщины? Начхать на него. Мудак.

От обиды и злости душат слезы. Хренушки вам, не буду я плакать. Я должна быть сильной, получить образование и стать независимой.