Во сне я вижу, как меня настигают Ярослав и тот второй.

Встаю совершенно разбитая значительно позднее обычного, но хоть на работу не опаздываю. Остро жалею, что выходной у меня только один, и он был вчера.

В ванной натыкаюсь глазами на долбаную швабру, которую мне действительно вернули, и чувствую, как лицо вспыхивает краской.

Надо поскорее выбросить Макса из головы. Больше я к нему ни за чем обращаться не буду. Швабру отдал, и то ладно. Фетишист проклятый! Зажал мои трусики!

Но балконные приключения меня волнуют все же не так сильно, они даже забавные. И когда-нибудь я буду вспоминать о них со смехом и рассказывать подругам на посиделках.

А вот история на вечеринке у Комолова-младшего… Это, конечно, ужасно, что такое происходит в цивилизованном обществе, да еще и в кругу так называемой элиты, но я, слава богу, спаслась, и теперь это никаким боком меня не касается.

Но вот как быть с Юлей?

Несколько раз прокрутив в уме всю ситуацию, решаю, что мне нет дела до того, как она развлекается в личное время. Юля – свободный человек и имеет право заниматься, чем угодно и с кем угодно.

А вот то, что она привела меня на вечеринку по просьбе Комолова… И не предупредила об этом, не рассказала, что вообще на этих вечеринках творится, и чего можно ожидать от хозяина дома, ­– это подлость.

Сама же Юля, встреченная мною на работе, впрочем, ведет себя как ни в чем не бывало. Что бы не портить себе целый день негативом от выяснения отношений, просто избегаю ее. Высказать ей все, что о ней думаю, я еще успею.

В целом день проходит неплохо, если не учитывать, что я шарахаюсь от мужиков, подходящих ко мне слишком близко. Надеюсь, это скоро пройдет. Какое счастье, что ко мне на занятия ходят только женщины!

По пятницам я освобождаюсь поздно, последнее занятие заканчивается в половине десятого. Возвращаюсь домой в некотором напряжении: несмотря на то, что теперь я живу от «Амодея» недалеко, и идти всего два квартала, мне жутковато. В августе темнеет рано, и путь домой по не самым освещенным улицам, пробуждает у меня воспоминания о блуждании по темноте после побега из особняка Комолова.

Всю дорогу я убеждаю себя, что черная машина, следующая за мной, мне только мерещится. Но в кои-то веки оказываюсь неправа.

Как только я поворачиваю во двор Полинкиного дома, следом за мной в арку въезжает тот самый автомобиль.

Где-то в глубине души подсознательно я чувствую, что это по мою душу, но верить в это не хочу.

И тем не менее.

Как я ни ускоряю шаг, но успеваю только проскочить под шлагбаумом, когда открываются двери машины, и из нее выходят три незнакомых мне бугая. Четвертый остается на водительском месте.

Все трое крайне походят на отморозков, и ни одного из них я не знаю, но все они направляются именно ко мне. Надо поторопиться, но я боюсь поворачиваться к ним спиной. Можно не заметить ножа или прута. Внутри все сжимается. Я не очень понимаю, что происходит. В голове не укладывается, что это происходит со мной. Опять что-то плохое.

– Эй ты, коза! Иди-ка сюда!

Я молча отступаю, надеясь, что сейчас кто-нибудь войдет во двор и спугнет этих уродов.

– Иди сюда, кому сказал! – гундосит в голос самый высокий из них.

Он встает перекрывая пути отхода через двор, двое других медленно приближаются. Левый даже крутит в руках что-то вроде удавки. У него настолько мерзкая ухмылка, что становится ясно – к нему в руки лучше не попадать.

Правый решает, что я настолько тупая, что не понимаю, во что вляпалась.

– Слышь, шмара, – он сплевывает. – Не заставляй меня напрягаться. Давай по-хорошему: ты сама своими ножками чешешь к машине, садишься и не вякаешь.