Она слезает с мотоцикла и встаёт напротив него. Кладёт руки ему на плечи, что-то говорит, склоняясь ближе, и лезет целоваться, запуская когтистые пальцы в тёмные волосы.

Я краснею. От вида этой картины подкатывает рвотный рефлекс. Прямо перед центральным входом в школу, совсем уже стыд потеряли! Да ещё так бессовестно... Их не смущает даже завуч, Венера Львовна, проходящая в эту минуту мимо. А она тоже хороша! Могла бы и замечание сделать. Педагог...

Да. Осенью и весной этот полудурок носится по Москве на мотоцикле. И он вроде у него не один. Прошлой весной это был железный конь марки хонда, а теперь вот на новенькой ямахе подкатил.

Семеню к зданию, цепляя краем глаза его модный мотоциклетный костюм: штаны, куртка, перчатки и тяжёлые на вид ботинки. Выпендрёжник, что с него взять! И не лень переодеваться каждое утро?! Ведь в подобной одежде по гимназии расхаживать нельзя. Даже такому наглому и наплевавшему на правила павлину как он. Игнорировать форму не позволено никому.

Захожу в холл. У гардеробной, низко склонившись к самому полу, ползает Харитонова.

– Саш, ты чего? – интересуюсь, наблюдая за тем, как она что-то ищет с маниакальным выражением лица.

– Серёжку где-то потеряла, Алён! – сокрушается рыжая.

– А чего ты без очков? – удивляюсь я. – Ты ж без них дальше собственного носа ничего не видишь!

Она отвечает не сразу. Встаёт и отряхивает коленки от несуществующей пыли.

– Ну после шутки Бондаренко про пуленепробиваемое стекло у меня как-то отпало желание их носить, – отзывается нехотя.

– Тебе же всегда было плевать на то, что говорят другие...

– Я на линзы хочу перейти. Алёша прав, очки ужасные. – Харитонова вдруг заливается краской.

Алёша... Что-то тут нечисто, но с вопросами я не лезу.

– Хочешь сказать, это не так? – поднимая с пола портфель, спрашивает она.

– Ну, если честно... то да. Они странноватые, – сконфуженно пожимаю плечами. Врать я не люблю, да и не умею.

Мы несём куртки гардеробщице. Занимаем очередь за шепчущимися десятиклассницами и ждём.

– Саш, – робко зову её я. – Ты решила ту задачу по геометрии? Со звёздочкой которая.

– Не-а, – чешет лоб рыжеволосая. – Не смогла. Намудрили там в условиях выше крыши, мозг сломаешь...

Пока она возмущается и проклинает на чём свет стоит того, кто составлял эту задачку, в холле появляется хохочущая Грановская с подругами. Они громко переговариваются и складывают на Сивову свои курки. Она несёт их в сторону гардероба, в то время как эти курицы остаются покрасоваться у зеркала.

– Дай пройти, коротышка, – басит Марина, толкая Харитонову плечом.

– Халк недоделанный, – зло шипит Сашка.

– Чё ты там провякала, конопля? – поворачивается Сивова, которая, к слову весит в два раза больше Сашки и занимается толканием ядра.

– Говорю сила есть, ума не надо, – совсем не тушуется Сашка, упирая руки в бока.

– Я не тупая! – ревёт та в ответ, делая шаг в нашу сторону.

– Но отсутствие культуры налицо! – заявляет Харитонова.

Сивову окликает гардеробщица. Интересуется, собирается ли та сдавать вещи. Получив номерки, Марина снова подходит к Сашке, давая понять, что разговор не окончен.

– Ты чё смелая чересчур, конопля? – грозно нависает над ней.

– Марина, успокойся, – вмешиваюсь я.

– Тебе слова не давали, убогая! – переключается на меня, окинув презрительным взглядом.

Как же мне осточертели эти их обращения! Убогая. Нищебродка. Мышь. Моль.

– Уж лучше быть убогой, чем чьим-то прихвостнем, – задираю подбородок.

– Эт чё ваще за намёки? – наезжает она, толкая меня.

– Тебе надо искоренить из своей речи слово-паразит «чё», – совсем ни к месту информирует Сивову Саша.