И я окончательно прозрела. Как говорится, у нас товар – у вас покупатель… У Гордеева девочка, которая может вывести клиента на камни, у клиента то, что Гордеев больше жизни хотел бы получить взамен – мой папаша, у которого, благодаря моей маме, этих камней давно уже нет.

– Я не знаю! Я клянусь вам, никогда никаких камней не видала и понятия не имею, где они могут быть!

– Ну уж? – вздёрнул бровь второй дознаватель. – А это что? – протянув руку, поддел пальцем мочку моего уха, в которой всё ещё сверкал милый… ненавистный цветочек.

– Это Игнат подарил…

– Игнат? Занятно. А один человек утверждает, что, с твоих же слов, эти серьги подарила тебе мама. Что на это скажешь?

– Я пошутила. Их подарил Игнат! Ну правда!

– Не стыкуется, – покачал головой сухощавый. – Если бы камни были у него, ему бы ни к чёрту было возиться с тобой. А возни было немало, уж поверь. Нет, не стыкуется. – И вдруг удар кулаком по столу и злой окрик прямо в лицо: – Говори, где камни!

– А ну ка, погоди… – Требовательно удержав мою голову, второй мужик снял серьгу. Рассмотрел на свет. – Я, конечно, не ювелир, но, по-моему, и это не бриллиант. Сам, посмотри.

Протянул серьгу напарнику. Тот взял, так же повертел на просвет, и, флегматично пожав плечами, положил цветочек на стол.

– Предлагаю выяснить дедовским методом, – и, вытянув из кобуры пистолет, коротко и жёстко ударил по серьге рукоятью.

Жёлтый камушек расплющило в муку. Я вздрогнула и так и замерла с раскрытым ртом, но не потому, что огорчилась, что это не бриллиант – я об этом и не думала никогда, и даже не подозревала, а потому что вид убитого цветочка словно окончательно ставил точку на нашей с Игнатом истории. На моей самой искренней и самой верной любви. Первой и последней. И вообще единственной в жизни. Теперь это было очевидно, потому что иллюзий, что выберусь из рук этих людей больше не осталось.

– Что и следовало доказать, – убирал дознаватель пистолет. – Стекло. А Алиев просто как обычно выслуживается перед хозяином. Чёрт бородатый. И если теперь окажется, что и девчонка ни черта не знает, будет совсем весело.

– Это уже не наше дело. Гордеев явно играет в открытую, камней у него нет. Так что пусть и с ней теперь специалисты другого уровня и разбираются. Грузим её, да поехали.

Даже мыкаясь с Игнатом по явочным квартирам и удирая от погони на ворованных тачках, я не могла представить, что такое возможно – просто закинуть человека в фургон и повезти. Почти в открытую. Ну только что руки связаны и мешок на голове.

Не били, но оскорбляли и награждали увесистыми тычками, выводя в туалет. А туалет – это когда конвоир сначала снимает с тебя бельё, а потом, когда всё сделала, надевает обратно. Гигиена, удобство? Пфф. Не под себя, и на том спасибо. Я даже уже не стеснялась и только испуганно обмирала на очередную скабрезную шуточку вроде: «а может, пошалим, пока никто не видит?» и будто бы случайные прикосновения к промежности при натягивании белья. Слава богу дальше шуточек дело не шло, хотя возможностей было полно. Значит ли это, что беспредел для них – не по инструкции? Если так, то уже хорошо.

Еду не давали, только, изредка, воду – через трубочку, просунутую в дырку на заклеивающем рот скотче и даже не снимая с головы мешок.

Ехали, казалось, целую вечность. Впрочем, счёт времени был давно потерян и лишь приблизительно можно было ориентироваться по периодам затишки, когда похитители храпели, или по их отсутствию, когда они, возможно, выходили размяться или даже нормально поесть горячего.