– Нет. Вернее да. Как вас… – замялась, решаясь, – как тебя зовут?

– Ну раз тебя, значит просто Игнат. И я твой непосредственный начальник, так что секс со мной тоже запрещён по контракту. Всё, теперь готовься к первому рабочему дню. – И вдруг едва уловимо улыбнулся. – Но сначала нос вытри.

Он ушёл, я бросилась к зеркалу и обнаружила что на носу у меня уже почти засохло нехилое такое, стрёмное пятно кофейной пенки.

А ещё, он волосы мои держал, когда я блевала. Вот блин…

На обед он так и не подошёл. Я даже слегка разочаровалась, потому что, несмотря на дурацкую робость перед ним, неизменно сменявшую острые приступы раздражения на него же, где-то в глубине души я всё равно ждала этой встречи. Не самого Гордеева, конечно – сдался он мне! – а, скорее, его… опеки? Ну да, как-то так.

Одной мне здесь было неуютно и нервно. До зуда под коленями обострился синдром самозванца – как в те времена, когда только начала учиться в колледже по чужим документам и настолько боялась разоблачения, что даже в туалет предпочитала ходить не на перемене, как водится – дружной компанией девчат, а в гордом одиночестве посреди лекции. Ну и друзей, соответственно, не заводила. А парней вообще отшивала грубо и сильно заранее – едва мне только начинало казаться, что кто-то собирается сделать первый шаг к знакомству.

К окончанию первого семестра за мной уже тянулась дурная слава интровертной истерички, и простая заинтересованность публики сменилась болезненным желанием поддеть, спровоцировать, унизить. Я продолжала делать вид, что их всех не существует либо шипеть на особо наглые выпады, и к концу первого курса, они наконец-то потеряли ко мне интерес.

Но сейчас у меня не было целого года для того, чтобы стать невидимкой, а вот голод разыгрался прямо-таки зверский! И я упрямо шла через лобби отеля к ресторану, хотя мне и казалось, что «модные» дырки на моих джинсах начинают дымиться от устремлённых на них осуждающих взглядов постояльцев.

С облегчением заняла первый же от входа столик и, мечтая слиться с портьерой, прикрыла колени краем скатерти. Заказала первое же что попалось на глаза – стандартный бизнес-ланч. И глубоко кайфанула, потому что давным-давно уже не ела так вкусно и эстетично!

После обеда собралась вернуться к себе в номер, но, выйдя из лифта в общий круглый холл, остановилась. Центральная дверь – это шефа, левая – моя. Значит, правая – Гордеева?

Интересно, нам с ним правда запрещено запираться, или это какая-то уловка, чтобы именно моя дверь оставалась всегда открытой?

Воровато обведя потолок взглядом и не заметив камер, быстро приблизилась к номеру Гордеева и надавила на ручку. Замок тихо щёлкнул и поддался. Мне бы в этот момент одуматься и пойти к себе!.. Но я, наоборот, приоткрыла дверь и прислушалась.

В номере было тихо, по ногам ощутимо потянуло сквозняком – похоже, открыто окно. Интерьер такой же как у меня, только в зеркальном отображении и не в молочно-перламутровых, а серо-стальных тонах. И обстановка, конечно, более обжитая. У меня там что – мрамор, зеркала и пустота. А у него – какая-то одежда на вешалке у входа, обувь, среди которой не только классические туфли, но и кроссовки и даже обычные резиновые шлёпки! Бейсболка на полке. Какая-то папка с уголками торчащих из неё бумаг. И едва уловимый, травянисто-дымный шлейф парфюма, больше похожий на естественный аромат разгорячённой кожи – тот самый, что так нелепо взбудоражил меня ещё тогда, в первую встречу на остановке.

Это было так щекотливо, стоять здесь и словно подглядывать за самим Гордеевым! Так обмораживало запретностью, но неудержимо куражило! И я заворожённо шагнула дальше.