Промаявшись до полуночи от тревожных мыслей и голода, я все-таки заснул. И увидел Иолу.

Она здорово изменилась с тех пор, как я перестал ее видеть. Похудела, лицо стало еще более мрачным. Темные волосы, давно не чесанные, со сна стояли дыбом. И она по-прежнему была в больнице, все в той же палате. Я увидел, как она садится на кровати, стремительным движением набрасывает на плечи халат и идет к двери, шаркая ногами, низко опустив голову.

Вот так, глядя себе под ноги, Иола прошла мимо спящей на посту медсестры, свернула в закуток за столовой и замерла там. Губы сжаты так плотно, будто вовсе нет. Потом вдруг девочка разлепила их и произнесла, усмехаясь:

– А ты быстро бегаешь!

Почему-то эти слова меня ужасно разозлили, и я сказал:

– Хорош издеваться!

Она снова поджала губы. А я задал вопрос, который меня ужасно интересовал:

– Слушай, а откуда ты знаешь, что я сейчас тебя вижу?

– Очень просто, – хмыкнула Иола. – Раз ты сегодня смог услышать мой голос, значит, действие таблеток закончилось. Ужасные таблетки в этих больницах, после них неделями ничего нельзя видеть.

– А нам обязательно друг на друга любоваться? – спросил я. – Ты что, все это время наблюдала за мной?

– Ну, меня тоже одно время накачивали всякой гадостью. Через капельницу. А сейчас таблетки дают, но я давно научилась эту дрянь потихоньку выплевывать. Хотя, конечно, любоваться на тебя целый день – еще тот кошмар!

– Мне это не нравится, – пробормотал я. – Надо что-то с этим сделать.

– Что, например?

Я промолчал. Что я мог предложить? А Иола вдруг заговорила так громко и горячо, что я перепугался – не примчалась бы медсестра.

– Ты думаешь, я не старалась понять, почему это с нами происходит? Книжки доставала, у врачей выспрашивала! Нигде, нигде не описан такой случай, как у нас! Знаешь, что самое близкое?

– Что?

– Сросшиеся близнецы. Слышал о таких? Так даже их научились разделять.

– Но мы же с тобой не близнецы!

– Конечно нет, – поспешно согласилась Иола. – Мы вообще не родственники, я проверяла. Мы родились в один год, но я – на два месяца раньше.

Голос ее задрожал на этих словах. Я догадался, о чем Иола подумала: эти первые два месяца жизни она могла засыпать и просыпаться по собственному желанию. Да, нельзя не признать: ей приходилось куда хуже, чем мне.

– Слушай, это ты все подстроила? – спросил я. – Ну, в школе, в моей квартире, и… с Тасей?

– Конечно я! – с вызовом произнесла Иола и вскинула голову. – Я же обещала, что отомщу тебе. Мне хотелось, чтобы ты понял, каково это, когда тебя засунули в больницу для хроников и забыли о твоем существовании навсегда!

– Но я тоже лежал в больнице!

– Ага, а родители тебя каждый день навещали! И друзья. А я хотела, чтобы они начали видеть в тебе чудовище, бояться тебя.

– И как ты все это провернула? – спросил я. Никакой злости на Иолу я почему-то больше не чувствовал.

– Да уж провернула! – огрызнулась девочка. – Зря, что ли, в этой поганой больнице столько времени парюсь? Я тут каждую щель изучила. Научилась выбираться из отделения. Однажды ночью в общем холле познакомилась с двумя парнями. Один – конченый псих, а другой вроде ничего, соображает. Ну, ты их видел. Они давно уже нашли способ сбегать из этой больницы в любое время. Я им давала деньги и продукты – родители иногда передают через знакомых. А взамен попросила кое-что для меня сделать. Они местные, легко было их отправить, куда нужно.

– Да уж. Что же в конце испугалась?

– Девчонку стало жалко, – со вздохом, похожим на сожаление, ответила Иола. – Эти типы что угодно могли с ней сделать. Они вообще-то не очень опасные, но звереют, если их боишься. Я и сама ужасно перепугалась, что ты меня не услышишь.