– Нет, не понимаю, – бушевал во мне протест. Моя родная мать учила меня плохому.

– Ты женщина. Я в твоем возрасте уже беременной ходила.

Не знаю, чего хотела добиться мама, но эффект от ее слов был строго негативный.

– Ну и чем ты хвастаешься? – вырвалось у меня, как я ни старалась промолчать. – Скажи мне, чем ты хвастаешься? – Между нами опять назревала ссора. И если бы не море людей вокруг, мы бы уже давно перешли на крик, а потом бы я хлопнула дверью, оставив маму в гордом одиночестве. 

– Как ты смеешь говорить такое матери?

– Ну а что, я не права? Ты не получила образования и вообще не была готова к этому. Не была готова к ребенку... Да я ведь из-за этого... 

Во мне зрела буря несогласия. Ведь другие люди не знали, как бедно мы жили все эти годы – мы жили в нищете, в самой натуральной нищете. Но посетители кафе об этом не знали, и поэтому они были уверены, что я беспричинно грублю своей маме, своему главному в жизни человеку. А это запрет, настоящее табу, коих в моем детстве было множество. Нельзя дружить, нельзя ходить на дискотеку – надо только учиться и получать хорошие отметки. А что теперь, ради чего все это делалось? Чтобы взять и отказаться от мечты?

– Добрый день, – сказал нам улыбчивый официант. Но его улыбка не растрогала ни меня, ни маму. – Уже определились, что будете заказывать?

Мама уткнулась в меню, а я саркастично ответила:

– Мне, пожалуйста, американо с молоком и розовые очки.

– Что? – не понял парень в белой рубашке. – Извините... Розовые очки?

– Моя мама хочет, чтобы я их надевала, когда разговариваю с ней. 

– Какая же ты дрянь... – криво улыбалась мама. – Ты никогда не ценила моей жертвы. Только о себе всегда думала. Я то, я се... А что мама? Ты обо мне хоть когда-то подумала? Считаешь, только тебе одной надо учиться? Я вот тоже ничего не кончала, потому что в памперсах по уши сидела. В твоих ведь памперсах. Причем одна, – подчеркнула она гордо, хотя я слышала эту фразу всю свою сознательную жизнь. – Без мужика. 

– Да если б ты хотела, то пошла бы заочно. В этом нет ничего тяжелого. Было бы желание.

Но у мамы всегда есть отговорки.

– Думаешь, многие из тех, кто учился заочно, работают потом по специальности? Сколько каждый год выпускается юристов? А бухгалтеров? А инженеров? А филологов? – загнула мама четыре пальца, а потом кольнула меня в больное место. – А врачей?

– Хватит! – психанула я. – Хватит, мама, хватит! Я буду врачом и точка!

– Ага, будет врачом она, конечно... Будешь так всю жизнь посудомойщицей работать.

– Я не посудомойщица – я официант в хорошем ресторане. Мне дают неплохие чаевые.

– Круто, нашла чем гордиться. Дочь работает официанткой... стыдно подругам рассказать. Так ты в этом ресторане и пенсию встретишь, – ухмыльнулась мама и добавила: – Зато с дипломом медика в кармане.

– Ну уж извини, не все вокруг такие успешные, как ты. Как там твоя зависимость, кстати?

– Что? – сделала она вид, будто проблемы нет. – Какая зависимость? 

– От азартных игр, – скрестила я руки на груди и наблюдала за тем, как мамины щеки розовеют, а сама она готовится врать. Как обычно.

– Пф... Нет у меня никакой зависимости. Кто тебе такую чушь сказал?

– Наш участковый, – вздернула я бровь.

– Что? 

– Ага. Когда позвонил мне и сказал, что тобой интересуются люди.

– Какие еще люди? – насторожилась мама. 

– У которых ты деньги в долг брала. Под драконовские проценты.

– Ну... – растерялась она и уточнила: – А кто именно?

– Охренеть, мам... – бомбило меня не на шутку. – Ты хоть понимаешь, что это тупик?! Ты ведь копаешь себе яму этой сраной рулеткой! Ты лишишься всего, ты уже должна соседям, должна банку, должна мне в конце концов! А теперь еще и занимаешь деньги у бандитов?! Где ты собираешься брать все эти суммы?!