Через пару секунд Драгонов захлопывает за собой дверь, оставив нас вдвоём.

И Людочка идёт прямо на меня, как айсберг на «Титаник».

– Если не уберешься отсюда, я тебя кислотой оболью, слышишь, мышь?

Людочка гнобила меня каждый день. Каждый грёбаный день в министерстве мне напоминал ад.

Не знаю, о какой работе помощницы вещал министр. Здесь я была «принеси-подай». Причём исключительно для Людочки. Потому что министра я видела лишь пару раз на дню. Когда он заходил в кабинет. И когда выходил обратно. А я для него так и оставалась пустым местом.

– Какая же ты растяпа, – прошипела секретарша, когда я зашла в кабинет с пачкой кофе, которая выскользнула у меня из рук и рассыпалась.

Моргнула воспалёнными глазами, ощущая, что от усталости подступают слёзы.

Почти всю ночь не спала, чтобы подготовиться к экзаменам. Вместе с работой началась сессия. Но министр и не думал меня щадить и дать возможность подготовиться. Почему-то он желал, чтобы я была постоянно рядом с его секретаршей.

От которой примерно раз в час я слышала стенания о своей никчёмности. Сама же Людочка почти всё время листала социальные сети. Похоже, для министра от неё толку тоже немного.

Его настоящим помощником был парень, вечно следовавший за ним верной тенью.

– Выглядишь как замарашка. Мне стыдно, что мы в одном кабинете сидим. Вдруг твоё уродство заразно, – как-то по старушечьи ворчит красотка, закатывая глаза, пока мне приходится опуститься на колени, чтобы собрать ароматные зёрна.

От смеси жалости к себе и усталости не смогла сдержать слёз и совершенно по-детски вытирала их рукавом фланелевой рубашки.

– Ты что, ревёшь там, что ли? – с любопытством в голосе интересуется Людочка, задирая в мою сторону свой острый подбородок.

Плакать у неё на глазах оказалось совсем стыдно.

– Нет, – гундошу себе под нос.

И слышу, как ко мне приближаются тонкие каблучки секретарши.

– Думаешь, я не в курсе, что ты оставила купленные Драгоновым шмотки в магазине? – Опускается рядом, вдруг делая вид, что помогает мне собирать зёрна. Но впервые за минувший месяц проявив ко мне человеческие, а не стервозные эмоции.

– И что? – поднимаю на неё удивлённый взгляд. Со слипшимися мокрыми ресницами.

– Не понимаю тебя. Могла бы выглядеть как человек, – заявляет, водя острым ноготком по арабике.

– Я не кукла, чтобы взрослые дяди меня наряжали, – пробую объяснить ей, казалось бы, очевидные для меня вещи.

Людочка в ответ совершает совершенно странный жест.

Приподнимает мой подбородок. Кожей ощущаю её холодные длинные ногти.

– Дурочка ты малолетняя. Могла бы пользоваться своей молодостью, и отказа ни в чём не знала бы. В том числе от министра. Не зря же он тебя с собой рядом держит. На меня он вообще внимания не обращает. А ведь я, знаешь ли, совсем не против, – улыбается мне почти как живое существо. А не помесь гиалуроновой кислоты и силикона.

– Я здесь, чтобы маму вылечить, – почему-то признаюсь ей.

Но Людочку эта информация абсолютно не трогает. Она лишь пожимает худыми плечами в шёлковой блузке.

– И маму бы вылечила. И папу. И половину Африки – с таким мужиком, как Драгонов. Но раз не хочешь… – Людочка не успевает договорить.

Дверь распахивается. Входит Александр и останавливается. Заметив странное. Меня и свою секретаршу, почти мило беседующих.

– Зайдите ко мне в кабинет. Вдвоём, – раздаётся короткий приказ.

Мы обе вздрагиваем. Блондинка кивком головы указывает в сторону двери и сама поднимается, семеня следом в очень узкой юбке-карандаш.

Пересекла порог кабинета. Министр расположился в своём роскошном кресле. И обратил на меня свой тяжёлый, как бетонная плита, взор.