Жуткие картинки сменяются одна за другой. И я понимаю, что меня никто не спасёт. Но хуже всего, что они ведь и брата не пощадят…

– Сколько папа задолжал? – спрашиваю, понимая, что мне неоткуда взять деньги, чтобы оплатить долг. Голос жалко дрожит. И сама я трясусь как осиновый лист.

Из-за пагубной любви родителя к азартным играм в квартире и так уже ничего не осталось из того, что можно продать.

– Пол-лимона, как тебе, детка? Есть откуда достать или сразу ноги раздвинешь? – Проводит пальцем по вороту моей рубашки, царапая кожу ногтем, пачкая меня своими сальными глазами. – Пол-лимона ты, конечно, не стоишь, поэтому будешь обслуживать меня и моих друзей, как тебе идея?

Мне захотелось закрыть уши Артёму и себе заодно. Во что отец втянул нас?

– Я найду деньги, верну всю сумму, дайте мне время до конца недели, – заверяю, понимая, насколько неправдоподобно они звучат от девчонки, у которой только кошелёк мамы и маленькая зарплата официантки на полставки в кафе рядом с университетом.

Они переглядываются, смеясь, отпуская сальные шуточки в мой адрес.

– Что, думаешь, насосёшь за пару дней?

– Пожалуйста. Я верну деньги.

Кладёт свою грязную лапу на моё плечо. Сжимает. И стоит слишком близко. Я ощущаю запах застарелого пота, сладкого одеколона. Тошнота подкатывает к горлу, но я её проглатываю.

– Давай так договоримся, красотка, – улыбается, как пиранья, кровожадно и голодно, щербатыми зубами, – не найдёшь денег до конца недели, сама ко мне придёшь. А если не придёшь, я твоего брата продам дядям, которым он понравится. Поняла?

Самед его зовут. Оставил «визитку», нацарапав своё имя на моей руке ручкой. Спасибо, что не ножом.

Артём, как самый разумный из нас, как только бандиты ушли, закрыл за ними дверь на все замки. Но что может деревянная дверь против огнестрельного оружия?

Последние слова набатом отбивали в голове.

Я смотрела на светлую макушку брата, зная, что ради него способна на многое. Как и ради мамы. Но чего я стою? Как сказал бандит, моя ценность недотягивает до половины миллиона. И это с учётом стоимости моих внутренних органов – вместе и по отдельности – на чёрном рынке.

– Артём, иди, пожалуйста, спать, – механическим, совсем чужим голосом прошу, не желая рассыпаться на части на его глазах.

Умный маленький брат косо на меня посмотрел и скрылся в спальне. А я медленно сползла по стенке. Плакать уже некогда. Как и жалеть себя.

Не на панель же мне идти?

Кое-как с утра собрала брата к бабушке и поплелась сначала в больницу к маме, чтобы узнать, что её состояние без изменений. Затем в универ.

– Лилька, как ты? – подсел на соседнее место одногруппник. – Пойдём вечером в новый бар?

Поворачиваю к нему лицо, ощущая резь в воспалённых после тяжёлой ночи глазах. А он такой свежий, лощёный в своей модной, современной одежде. Носочки наверняка мама с вечера нагладила.

– Серёженька, неужели подошла моя очередь? Ты уже со всеми девочками в универе погулял? – язвлю, ощущая, что быть доброй сил не осталось.

Меня поставили на счётчик, и каждая секунда дорога. Тратить время на мажоров, которые обо мне забудут на следующий день, желания нет.

Лицо одногруппника выглядит таким обиженным, что я даже ощущаю лёгкий укол совести. Будто у ребёнка отобрали конфетку.

– Так я тебя жду, а ты меня отшиваешь всё время. Я, между прочим, ни за одной девчонкой столько не бегал, как за тобой. А ты у нас сама неприступность.

Смешно.

– Серёженька, у нас ничего не получится, девочки говорят, что ты козёл, а я не хочу сесть за зоофилию. Брысь.

Вижу, как его глаза наливаются кровью. Всё же порой стоит следить за языком, но если меня несёт, то это уже не остановить.