– Приехали.

Выглядываю из окна, прищуриваюсь. Мой адрес.

– Рустам уже передал мне подарок? Кто его привезет, ты? – уточнил я.

– Я вообще не знаю, о каком подарке идет речь, – ощетинился муж сестры, – мне сказали только ключи передать.

– Позвони Рустаму, – велю резко.

– Он в роддоме. Телефон не берет на нервах, – угрюмо закончил Макс.

Твою мать. Черт с тобой. Схватил ключи и багаж с заднего сидения.

– Бывай, – кивнул сухо, – матери передай, что заеду завтра.

Квартира встретила меня звенящей тишиной. В сейфе завалялось несколько пачек купюр и новый ствол, а вообще здесь изрядно порылись. Тяжелые были времена, всю квартиру после обысков переколошматили.

Ствол я тут же спрятал в поясе, толстый металл вернул мне забытое чувство власти.

Что имеем? Телефона нет. Женщины нет. Только холодильник забит, но едой мне свой голод не утолить.

– Забыл про обещание, что ли? Положился на брата, твою мать, – хлопнул холодильником.

Чертыхнувшись, торможу на пороге. Я сдохну, если останусь дома. Что дома, что в тюрьме – одиночество везде одинаково добивает.

Кулак впечатался в стену, не принося должного удовлетворения. Заперли как щенка в четырех стенах.

Удар в стену резко перекликнулся со звонком. В дверь.

Я оскалился: приехал подарок или верная смерть? По мою душу многих может принести, этот урок я усвоил. Рука по привычке двинулась к стволу, сноровки не отнять.

Но за дверью меня ждал сюрприз.

Уверен, что красивый. И наверняка с длиннющими волосами, как я заказывал Рустаму. Только сперва придется красную ленту снять, потому что сейчас передо мной сиротливо лежал мешок – большой, телесного цвета.

Подумал бы, что внутри сидит моя смерть, если бы не ее дыхание.

Красивое, женское, прерывистое. Тяжелое, будто испуганное дыхание.

Силой тащили? Или почему тогда напугана?

– Интересно… – прохрипел тихо.

От моего голоса она задышала чаще, точно напугана. Я четко услышал шелест – внутри мешка дернулись. Едва заметно, но прекрасно слышно. А еще слышен запах цветка. Я вдохнул этот аромат невинности и едва не сошел с ума. Он чертовски пленил.

Я забыл, как пахнут цветы. Едва ли знал, но это вторично. Все-таки брат преподнес все по красоте. Не разочаровал.

Я медленно приблизился к мешку и стволом подвинул записку – на ней показался знакомый кривой и торопливый шрифт.

«Самое лучшее для брата».

Порывисто сдираю красную ленту. Тяжелое дыхание усиливается. Сладкое дыхание, возбуждающее. Едва сдерживаюсь, чтобы не разорвать ленту на хрен. Красный цвет мне уже не нравится, он злит и от него хочется избавиться.

Чтобы поскорее увидеть ее.

– Ты боишься? – прохрипел с усмешкой, – мне придется напугать.

Мешок крепко связан веревкой. Ну точно все круги ада – перевязали девчонку так, будто ее насильно в этот мешок запихнули. И веревкой сверху обернули, чтобы не сбежала.

Расправляюсь с веревкой, а самого трясет от ожидания. Ее сопротивление мне бы на хрен не сдалось, но здесь я уже не уверен, что смогу отпустить.

Если что хоть чай попьем. Полюбуюсь да отпущу.

– Смешно, Давид, – хрипло усмехнулся сам себе.

С веревкой было покончено. С силой дергаю мешок вниз, а сам прицел не свожу, пока ее тело медленно оголяется. Меня колошматит так, будто в мешке не очередная на пару ночей, а нечто важное.

Нечто глубокое… светлоглазая.

Нечто губительное… длинноволосая.

Нечто убийственное… на ней был запах чистого тела и цветка. Смертоносного цветка – но слишком сладкого, чтобы отказаться.

Я дико втянул ноздрями этот аромат и ослеп.

В глазах осел туман, и я понял: если не возьму ее сейчас, лишусь рассудка.