Аннотация 2

— Девчонка, значит?
Киваю с набитым ртом, рассматривая главаря.
Он — ураган мощи. Источник страха и ужаса, вызывающий непреклонное уважение и адскую дрожь.
— Где живёшь? Из какого района?
Зачем спрашивает? Сам что ли не видит, по одёжке?
— Нигде. Убежала из дома от пьяного отчима. И больше туда не вернусь.
Бандит никак не комментирует мой ответ. Всё так же внимательно изучает. Черты лица главного жёсткие и мрачные, но в то же время притягивающие. В его глазах беспросветных тьма клубится. Он вожак стаи. Я догадываюсь кто это. Тот самый Гектор Мурадов. Новый хозяин города.
— Давно ты ела?
— Два дня назад. Нашла булку на мусорке.
Без комментариев.
— Что тебе надо от меня? — грозно спрашивает он.
— Мне нужна ваша защита. Еда. И дом.
— Не жирная ли заявочка? — усмехается белыми-белыми зубами.
— Почему не убили? Могли бы добить… Когда нашли меня там, в грязной луже с воспалённой рваной раной. Или бросить. Чтобы руки не марать. Мне недолго оставалось. Вы передумали?
— С чего ты решила, что ты меня привлекаешь? Что ты можешь мне дать, что не могут дать другие?
Чёрт! Я должна убедить его... Стать моим защитником. Иначе он обратно вышвырнет меня в ад.
— Я... — ноги подкашиваются от волнения. — Невинна. Берегла себя. Для вас. Как дань.

3. Глава 1.

— Сюда иди, шалава драная!

Я не успеваю даже зайти домой, моё сердце падает в пятки, когда вижу красную небритую рожу Корнея — моего отчима. В одной руке пивная бутылка, в другой — дымящийся бычок. В рваной тельняшке и в застиранных штанах с вытянутыми коленями он прёт на меня, будто бульдозер без тормозов. Реакция молниеносная. Я бросаю всё, пулей мчусь в уборную, едва успеваю грохнуть дверью

у самого его носа и задвинуть щеколду, как тут же слышу череду мощных хлопков. Тяжёлое поджарое тело врезается в дверь ванной комнаты. Я тяну ручку на себя, удерживая за дверью сущее зло, слетевшее с катушек, трясусь и отчаянно бормочу молитвы. Чёрт! Отчим сегодня не в духе. Он набрался в хлам, как обычно.

— Ты чё, офонарела? Дверь открыла, я сказал!

Он бьётся о дверь ванной. Наваливается на неё всей своей мясистой тушей, хаотичными очередями тараня проеденное термитами дерево внушительной массой.

Бах! Бах! Бах!

Отчим выдалбливает собой дверь, как будто он не человек, а кусок полена и дверь не дверь, а хлипкий картон. Как бешеный бык, который озверело бросается на мишень, он крушит её в щепки.

Стены и потолок трясутся как во время землетрясения. Я падаю на пол, закрываю уши руками и реву.

Страшно! Обычно он знал меру, но сейчас окончательно спятил! Дверь почти слетает с петель, уже держится на соплях. Стены в нашей зачуханной двухкомнатной квартире, построенной в районе для рабочего скота, не толще бумаги.

Бах!

Дверь вылетает окончательно, я вскакиваю на ноги, хватаясь за сердце, которое лопается в груди, как корабельный снаряд.

— Попалась! Я очень долго ждал этого момента… Крис-тина!

В глазах мужчины искрится нездоровый блеск. Он растягивает моё имя. Пошло, гадко, по слогам. И смотрит на меня. Будто насквозь чёрными глазами пронзает, как лезвиями. Так жутко пялится, как полоумный психопат, аж глаз левый от нервного тика дёргается.

Отдавшись панике, я действую спонтанно, на эмоциях. Верещу, бросаюсь в ублюдка всем, что попадаётся под руку, дезориентирую его своими криками и отчаянной обороной. Медведина с заплывшим жиром брюхом теряет равновесие, пошатывается, заваливаясь вбок, когда получает в лоб отменную подачу флаконом из-под шампуня.

— Блять! — трёт свой лоб засаленный и воет как побитый пёс.