— Ноги! — сипло приказывает. Голос вибрирует от сумасшедшей жажды с примесью предвкушения.

Я маюсь и дрожу.

— Раздвинь. Ноги. Шире.

Не могу пошевелиться.

— Если ты хочешь быть моей, ты должна подчиняться с полуслова и выработать эту привычку, как послушная зверушка! Как условный рефлекс!

Мне приходится сжать волю в кулак. Я кусаю нижнюю губу, упираясь щекой в холодную кожу дивана, кое-как размыкаю бёдра, пока горячее мощное тело давит на меня сверху, как многотонный каток под собой расплющивает. Горячий. Жар мускулистого тела обжигает, как раскалённая печь.

Я начинаю дрожать в патологическом ознобе, когда Гектор гладит мои бёдра. Он такой бугай неотёсанный, неповоротливый танкер. Его рука крепкая, сильная, он шеи ей сворачивает своим врагам, как головы цыплятам, но гладит меня так нежно, что я вдруг замечаю, как моё дыхание учащается, по коже накатывают волны вибраций, а внизу живота разливается тягучее тепло. Он будто ласкает меня, как нежный, диковинный цветок, трепетно исследует, изучает молодое девичье тело.

Сильная рука верзилы ныряет между моих ног, обрушивается на бархатные складочки. Я мысленно взвизгиваю. Сердце в груди начинает быстро-быстро стучать от захлёстывающей паники. Мужчина уверенно надавливает на лоно, будто знает своё дело, чуть растирая влагу в узком местечке. Я не дышу, когда чувствую, как палец бандита входит в глубины моего тела.

Что? Я влажная? Я увлажняюсь для него. Против логики.

С ума сойти. Этого от самой себя я никак не ожидала.

— Ту-го, — голос хрипит, обрывается. Мужчина давит на меня своей мощной массой, подчиняя. Он весь трясётся от сенсационной новости, даже суровая интонация в ледяном баритоне меняется на лёгкую сладость. — Ты и правда целая? Но как такое возможно?

— Берегла. Для вас. Как дань.

Я умная. Я знаю, что мне нужно было сказать именно это. Подыграть бандиту, чтобы получить билет в лучшую жизнь. Моя тактика срабатывает. Бородач принимает моё предложение.

Гектор отстраняется, позволяя мне встать с дивана, я лихорадочно поправляю халат, запахивая его в области груди потуже. Кое-что добавляю, продолжая переговоры, слишком рискуя. Но я должна быть уверена, что, получив своё, он не вышвырнет меня обратно на улицу.

— Я стану вашей. Но при одном условии.

— Да кто ты такая, чтобы мне условия диктовать?

— Вашей. Только вашей. И больше ничьей. Прошу, — добавляю.

Хмыкает.

— Это мне решать. Если осточертеешь, могу и парням на потеху отдать.

— Жду с нетерпением вашего решения, — сжимаю кулаки.

— Я уже всё решил, — он хватает меня за подбородок, больно сдавливает его пальцами, заставляя меня встать на носочки и посмотреть в кромешные бездны — его проклятые глаза. — Ты — моя! Я порву твою киску и заявлю на тебя свои права! Будешь принадлежать мне, а я буду хозяином твоей жизни. Станешь моей девочкой. Игрушкой, секс-рабыней, куклой на побегушках и просто дыркой для траха! Пустышкой для сброса напряжения.

Звучит очень грязно и грубо.

— Но только вашей, верно?

— Только моей! — хватает за волосы, накручивает их на кулак. Тут же морщится. — Тебе следовало бы принять ванну. Ты хочешь меня возбудить или убить своей неряшливостью?

— Простите, но Семёныч запретил мне принимать водные процедуры. Из-за раны и лихорадки.
Не убьёт же меня этот мамонт бешеный? Нет? Не раздавит, когда на меня сверху ляжет? Запугивает. Ну точно страх нагоняет, чтобы была послушной и покладистой. Чтобы главаря своего почитала. А как же шлюшки его? Живут, радуются жизни. Значит, можно выдержать. Нужно всего лишь немного потерпеть. Первый раз всегда больно. Надеюсь, у него не очень большой, а у меня эластичные мышцы.