Их руки грубые, как клешни, они хватают меня за бедра, больно сжимают небольшую, но округлую грудь. Единственной преградой от смерти для меня остается полуразорванное платье, которое уже успевает превратиться в бесформенную паклю.

Заикаясь от истерики и слез, я делаю последнюю попытку достучаться до них:

— Прошу, не надо! Вы же не звери, отпустите, умоляю. Оставьте меня!

Тот, которого называют Чика, грязно смотрит на меня.

— Ну-ну, чего брыкаешься? Я же вижу, ты хочешь! Я буду первым.

Он тянет свои руки к моей груди, одним махом разрывая верхнюю часть платья.

— Не-ет! Не хоч… я не хочу! Уберите от меня свои руки! За что вы так, я ничего вам не сделала! Не трогайте, прошу вас…

От шока меня словно парализует. Мне становится трудно шевелить губами. Пальцы рук и ног немеют, а перед глазами все плывет. Я не знаю, что это, я как будто успокаиваюсь, даже становится как-то все равно, где я и что со мной.

Мне вспоминается сегодняшний день, то, как я радовалась, что сдала экзамен и сделала еще один шаг к своей мечте — стать врачом. Теперь все наладится, теперь все…

— Эй-эй… птичка! А ну, не спать. Не спать!

Чувствую грубые шлепки по щекам. Они не дают мне провалиться в такую желанную сладостную паутину, возвращая в ад происходящего. Я физически не могу больше просить их остановиться, лишь издаю истеричное прерывистое мычание, хриплю, пытаюсь кусаться. Мое сердце ломает грудь, еще немного, и я умру сама, даже раньше, чем они того хотят. От страха.

Проходит еще каких-то несколько секунд, но мне кажется, что это не заканчивается никогда. Меня бьет крупная дрожь по всему телу, и только одна мысль кругами ходит в голове: они точно убьют меня здесь, разорвут на куски…

Сумасшедший поток моих мыслей прерывает грохот распахнувшейся двери. Сразу же доносится сильный запах древесины и мускуса. Грубый, но в то же время бархатный голос заставляет этих зверей на миг остановиться и оглянуться.

А я… я не могу даже сдвинуться с места, оставаясь в таком же униженном положении, распластанная на столе, мокрая, в разорванном платье с выглядывающим оттуда белым бюстгальтером.

— Что здесь происходит, мать вашу?

4. Глава 3. Стася

Из-за застилающих глаза слез я не сразу могу разглядеть вошедшего, только его силуэт. Очень крупный, широкоплечий мужчина одет во все черное. От него исходит мощная энергетика хищника, которая сразу же обволакивает всю комнату. Кажется, он их вожак…

— Что здесь происходит, мать вашу?

Мужчина подходит ближе. Я хочу прикрыться, но грубые руки все так же продолжают больно удерживать меня. Вошедший точно страшнее этих головорезов. Словно зверь, он пробирается мне под кожу, заставляя сжаться от страха.

Нет, он не повышает голоса, но от его интонации мороз проступает на коже.

Один из моих мучителей, который как раз больно держит меня за руки, спохватывается первым:

— О, Север, мы отдыхаем как раз! Вот, бабочка ночная залетела к нам, сладкая крошка. Присоединяйся, брат.

После этих слов амбал наклоняется ко мне и яростно проводит языком по моей щеке. У меня тут же наступает рвотный спазм. Я кривлюсь и отворачиваю лицо в сторону. Руки уже затекли от удерживания. Я, вся мокрая, зареванная и дрожащая, лежу и люто ненавижу здесь каждого.

Мужчина, которого Фил назвал Севером, подходит ближе к столу, на котором меня держат. Он быстро окидывает мое тело ничего не выражающим взглядом. Оценивает, словно лошадь на рынке выбирает.

Кажется, ему абсолютно все равно. Только взгляд – режущий, грубый, беспощадный. Яркие зеленые глаза, как у ядовитой змеи, источают абсолютное презрение ко мне, словно я значу не больше, чем шнурки на его ботинках.