– Завтра? Но как это? Как?

Разумеется, никаких пояснений Вольф мне дать не соизволил, оставив мучиться догадками.

20. ГЛАВА 20

ГЛАВА 20

Вольф оказался прав. Подозреваю, он всегда оказывался прав – такой это был человек.

Я действительно увидела Глеба на следующий же день. По телевизору, который я включила чисто машинально, не особо задумываясь.

Это была передача, реабилитирующая Эдуарда Лиханова. Мой муж вещал с экрана об ужасной ошибке, из-за которой он возвел напраслину на этого честного коммерсанта и доброго семьянина. Глеб выглядел очень убедительно, чуть ли не посыпал голову пеплом и то и дело отвешивал Эдику цветистые комплименты.

– Вся съемочная команда и я лично приносим Эдуарду Константиновичу свои искренние извинения за то, что пустили в эфир непроверенные сведения. Эта передача далась нам нелегко. Кому захочется признаваться в профессиональной ошибке? Однако у нас хватает мужества и смелости это сделать. Очернить человека легко. Но намного сложнее вернуть ему доброе имя. Однако мы постараемся.    

Для пущего эффекта Глеб положил руку на сердце. Его лицо было очень хорошо загримировано и ярко освещено, а голос звучал так открыто и искренне, что я сама была без оглядки готова поверить в сказанное им.

Если бы я не знала, что из себя представляет мой муж, то поверила бы. Да.

Глеб стоял на фоне стеклянной стены, за которой кипела работа телевизионного канала – сновали туда-сюда люди с большими папками и без, передвигались камеры, гримировались ведущие…

Это придавало еще больше правдоподобия тому, что говорил Глеб.

Я замерла перед огромным вогнутым экраном плазмы, что находилась в гостиной и сделала звук погромче.

А потом попыталась посмотреть на Глеба по-другому. Не так, как я привыкла на него смотреть. И, странное дело, как будто почувствовала, что из глаз сыпется битое стекло. То самое стекло от розовых очков, которые я, не снимая, носила больше трех лет.

И которые, как водится, в один прекрасный день разбились стеклами внутрь.

Мой муж был непроходимо, откровенно фальшив. Фальшь сквозила во всем его облике, в жестах и взглядах. И даже в его прекрасном низком голосе. А еще он был слащав. В Глебе не было ни мужественности, ни характера, ни стержня. Одна неестественно белая улыбка. Оскал искусственных фарфоровых зубов.

И как я могла принимать все это за чистую монету? Как могла так слепо, искренне доверять этому недостойному человеку?

– Соскучилась? – послышался насмешливый голос Вольфа.

Я вздрогнула и от неожиданности выронила пульт. Не знаю, каким образом он умел так бесшумно передвигаться, но факт оставался фактом. Этот мужчина постоянно заставал меня врасплох.   

Возможно, потому что он ходил на мягких волчьих лапах?!  

– Не жалеешь, что тогда, три года назад, ты выбрала этого козла, а меня продинамила, малышка?

Да, Глеб оказался полным козлом. А я – самой настоящей дурочкой. Но, бог мой, как же мне не хотелось признавать это перед Вольфом! Признавать, что я замарала себя таким выбором. Связала свою жизнь с таким недостойным мужчиной.

Хотелось сказать, что мой муж любит меня. Обожает, заботится и боготворит. И чтобы это было правдой…

– Глеб – не козел! – в запале воскликнула я. – В отличие от вас, он очень интеллигентный, тонко чувствующий и обаятельный челове...

– Такой тонко чувствующий, что без вопросов отдал свою жену, чтоб ублажила кодлу бешеных псов? – тут же отреагировал Вольф. – Что все три года изменял тебе направо и налево? Позволил своей любовнице выгнать тебя из дома? Очень обаятельно и интеллигентно.