Вторым отделением командовал сержант Шперле – немец из Караганды. Вообще, в Казахстане было довольно много немцев, и многие из них служили в армии. Петр Шперле был маленьким, но говнистым. Его курсантам «повезло» – при распределении территории роты для уборки второму отделению выпало убирать туалет. Всегда. Каждый день! И младший сержант Шперле, педант и чистюля, заставлял своих курсантов буквально вылизывать это заведение до блеска. Были у командира второго отделения и другие «закидоны», например, он любил отрабатывать на своих курсантах приёмы каратэ. Каратэ он не владел, но всем пытался доказать, что он – Великий Сэнсэй. И то и дело отрабатывал удар «тоби йоко гери» на зазевавшемся курсанте. То есть, идет себе курсант по казарме и тут вылетает на него в прыжке Шперле – «кияяяя!» Курсант предсказуемо улетает в угол, сержант весело смеётся.

Первым отделением командовал угрюмый громила – Коля Лобойко. Он же был заместителем командира взвода – «замком». Коля особо не чудил – был довольно покладистым парнем. К тому же замкомвзвода – это уже величина: первым на дембель, первым на получение нового звания, да и вообще… Но если Колю разозлить, то можно было получить в живот хороший апперкот. Коля был боксёром и бить умел. А поскольку неуставные отношения в армии были запрещены, то по лицу сержанты курсантов никогда не били – только в живот. Только кому от этого было легче?

Вот таким образом налаживалась жизнь и быт курсанта Васнецова. И снова, как и в школьные годы, он всегда и везде был один. Друзей у него не было, только приятели. Земляков из его днепропетровского призыва – тоже, они попали в другие взвода. Вернее, был только один его земляк – курсант Коля Перепятенко. Но он особо не стремился сблизиться с Никитой, ну и Никита тоже не навязывался. Так что он общался с курсантами своего отделения только в режиме мирного сосуществования. А в остальном – каждый сам за себя.

С другой стороны, Васнецову общение особо-то и не было нужно. Ну, о чём говорить с людьми, которые, как шутят в армии, только вчера слезли с дерева? Обычно, так шутили про солдат из республик Средней Азии и Закавказья, но и тот же Коля Перепятенко не блистал знаниями в области литературы или истории. Как говорится, Фейербаха не читал.

В общем, рабоче-крестьянская Красная Армия, ставшая советской, свой классовый состав особо не изменила. Наверное, поэтому с курсантами никто лекций не проводил, а всё объяснялось доходчиво и просто – через ноги. «Кругом, шагом марш!» «Упор лёжа принять!» «Упал – отжался!»

Постепенно Никита привык не рассуждать, а подчинятся, не обдумывать, а исполнять. Курсантская жизнь шла своим чередом, постепенно он привык к недоеданию, к холоду, к усталости. И к постоянным унижениям. Правда, это если сравнивать жизнь до армии с армейской. На самом деле – ну, заставил сержант курсанта отжиматься перед всем взводом. Или, сунул кулаком в живот за недостаточно сильно затянутый ремень. Или оторвал небрежно – по его мнению – подшитый подворотничок и заставил пришить заново. Или послал в армейский магазин за сигаретами. Или отобрал масло за завтраком…

В общем, с точки зрения отношений «дух» – «старослужащий» нравы в учебной части были просто-таки либеральными. И когда курсанты уже позже, перед самым выпуском попали в конвойные части – у них глаза на лоб полезли от удивления. Потому что там они наконец увидели, что такое настоящая армия!

Но всё же телесные наказания, доставшиеся советской армии, вероятно, от армии царской – ничто по сравнению с унижениями моральными. И вот здесь как раз и проявляется характер. И способность противостоять, если надо, всему миру, способность умереть – но не дать себя унизить. Причем, для кого-то неслыханное унижение было просто вымыть пол. Это было страшным унижением, например, для чеченцев. А для кого-то абсолютно нормально было собирать на мусорниках бычки и докуривать их. С курением, кстати, в армии было туго всегда. Никита не курил, а вот большинство его товарищей за папиросу – даже не сигарету – готовы были на все.