От этих расхожих истин, поданных в виде откровений, Эмилия невольно поёжилась. Чувство неловкости, охватившее её в самом начале визита, с каждой минутой росло, невзирая на сердечность хозяйки. Рауль же, казалось, и вовсе не слушал, что говорила его жена.

– А где ваши дети? – впервые подал голос Теренс. – Они ведь примерно одного возраста с нашими, могли бы поиграть вместе.

– Конечно, если захотят, – согласилась Симона. – Няня сейчас их приведёт.

Минут пять спустя действительно явилась пожилая усталая женщина, ведя за собой упирающуюся девочку лет четырёх; девочка прижимала к себе огромного белого медведя с розовым бантом. Следом, засунув руки в карманы, нехотя плёлся худой темноволосый мальчик. Но даже после того, как дети были представлены друг другу, мальчик остался стоять в дверях, опёршись спиной о косяк и ещё глубже спрятав руки в карманы, а девочка окончательно скуксилась, услышав предложение мамы поиграть с гостями в лото.

– Дети всегда робеют в присутствии взрослых, особенно незнакомых, – сказала Эмилия, чтобы как-то сгладить остроту момента. – Быть может, им лучше всем вместе пойти в детскую?

Её невинное предложение оказалось большой ошибкой. Дочка Кауницев с криком: «Не трогать мои игрушки!» выбежала из гостиной, всполошенная няня на всех парах помчалась следом. Малышка Эль уткнулась лицом Эмилии в грудь, Вик беспокойно заёрзал в широком кресле, а Ева, которая сидела на краешке стула, старательно держа спинку прямо, как подобает барышне (бабушкина школа!), от изумления чуть не упала со стула. Только темноволосый мальчик с серьёзным не по годам лицом даже не пошевелился, лишь исподлобья глянул на юных Эрхартов; Эмилии показалось, или взгляд его действительно выражал сожаление?

– Извините, мои отпрыски иногда ведут себя просто несносно, – проговорил Рауль, озадаченно пожав плечами.

– Воспитанию нужно уделять время, причём немалое, а у нас, артистов, его вечно не хватает! – вновь изящно развела руками Симона. – Рауль говорил, что вы, Эмилия, бросили науку и посвятили себя исключительно семье, верно? Ох, если бы я так могла… А вы, господин Эрхарт, чем занимаетесь? Извините, запамятовала.

– Так, пописываю немного, – скромно ответил господин Эрхарт.

– Ах да, вы вроде психолог! Занятная профессия. Как говорится, бесплатная возможность порыться в чужих шкафах со скелетами! – Симона коротко рассмеялась, но, спохватившись, добавила извиняющимся тоном: – Надеюсь, я вас не обидела своей шуткой?

– Нет, что вы! Я действительно неплохо разбираюсь в старых шкафах! – ответил Теренс, незаметно подмигнув недоумевающему Вику.

– Значит, вы понимаете, – словно не расслышав гостя, горестно продолжала хозяйка, – что Тобиас и Арселия, помимо всего прочего, унаследовали от своих родовитых предков весьма тонкую нервную организацию…

Тут Эмилию окончательно охватило необъяснимое чувство вины. Ощущение собственной неуместности в этом доме резким диссонансом фонило всю оставшуюся часть вечера, несмотря на весёлую болтовню Рауля и ободряющие улыбки его жены. В итоге Эрхарты слиняли оттуда так быстро, как только позволяли правила политеса.

Так что дальше коротких встреч после концертов дело не пошло. Не срослось, как говорится. Симона держалась с Эрхартами вполне корректно, но не более того. Эмилия сначала переживала, всё искала причину в каких-то своих ошибках. Но как ни старалась, не сумела заслужить доверие жены Рауля. Ей отчаянно не хотелось верить в то, что причиной могла быть нелепая, бессмысленная ревность – чувство, самой Эмилии неведомое. Так что ей пришлось целиком положиться на мнение мужа. Нарушать мир в семье друга ради собственного желания общаться с ним, конечно же, было недопустимо…