На протяжении 500 дней маленький гарнизон крепости, несмотря на обстрелы и бомбежки, не позволил немцам захватить ее! Бойцы крепости погибали или получали ранения не столько от осколков бомб и снарядов, сколько от осколков разбитых ими кирпичей. Захвати немцы Орешек, находившийся на расстоянии полукилометра от правого берега Невы, неизвестно, как бы дальше развивались события, возможно, немецкие войска могли форсировать в этом месте Неву. В связи с этим у меня до сих пор вызывает недоумение, почему Брестская крепость, которая была впоследствии сдана немцам, удостоилась звания Крепости-Героя, а наш Орешек, на который так и не ступила нога оккупантов, до сих пор не удостоился этого высокого и вполне заслуженного звания.

Не случайно после прорыва блокады Ленинграда, семидесятилетнюю годовщину которой мы скромно отметили 18 января 2013 года, временный понтонный мост был сооружен именно в этом районе. Невозможно переоценить значение этого события для погибающего в когтях блокады нашего города. По проложенному по мосту железнодорожному полотну пошли поезда, которые за короткое время перевезли большое количества продовольствия городу. Вскоре увеличили норму хлеба по карточкам, по ним стали выдавать яичный порошок, свиное сало, американские консервированные сосиски, растительное масло. Это был не только глоток свежего воздуха, но реальная дополнительная пища для нас, дистрофиков!

Не могу не рассказать об одном событии почти детективного жанра, связанном с прорывом блокады. Дело в том, что в самом начале войны мой тесть, Алексей Николаевич Забалуев, всю свою семью, включавшую его мать, жену и двоих дочек пяти и двух лет от роду, отправил в эвакуацию в городок Саньково Калининской (ныне Тверской) области, на родину матери. Сам же вернулся в Ленинград, где работал сначала начальником цеха, а затем и директором одной из фабрик. Однако в Санькове вскоре умерла его престарелая мать, а жена в 1942 году была заключена в тюрьму по необоснованному обвинению в растрате в магазине, где работала продавщицей. По прямому указанию директора магазина она передала кому-то ящик водки, а когда пришли ревизоры, тот свалил всю вину на нее. В связи с этим дочери оказались без матери и остались на попечении дальней родственницы. К моменту прорыва блокады Ленинграда их уже собирались отдать в детдом. Когда же с Ленинградом после прорыва блокады было установлено временное железнодорожное сообщение с Большой землей, Алексей Николаевич, несмотря на казарменное положение, сумел каким-то образом съездить за дочерьми, а самое главное, незаметно провезти их в Ленинград!

Поскольку сам он был на казарменном положении и дочерей при себе держать не мог, то вынужден был свезти их в Парголово к свояченице Надежде, жене его родного брата Александра. Там они жили вплоть до полного освобождения Ленинграда от блокады. К этому же времени была реабилитирована и вернулась в город их мать, Клавдия Александровна, и семья вновь была восстановлена. Со старшей их дочерью, Кирой, ставшей впоследствии моей женой, мы прожили долгие сорок четыре года, вплоть до ее безвременной кончины!

В январе 1943 года блокада была прорвана и самое страшное оказалось позади. Оставшиеся в живых люди, которым в то время прибавили норму хлеба, смогли по карточкам отоваривать некоторые упомянутые в карточках продукты и стали понемногу приходить в себя! Можно сказать, в нашей жизни появился «свет в окошке». В нашем районе, который и до этого не подвергался артобстрелам и бомбёжкам, а в центр города и его южную часть, где они ещё продолжались, ездить без особой нужды нам не приходилось. Из квартиры в Мошковом переулке (ныне Запорожский) нам пришлось выписаться и прописаться в отчем доме, так как карточки тогда выдавали только по месту жительства. Поскольку моя мама продолжала работать санитаркой в сортировочном эвакогоспитале на территории больницы Мечникова, а мой отчим А. С. Спивак являлся начальником его штаба, она стала получать карточки в паспортном отделе на Кондратьевском проспекте, а он продолжал получать паёк по месту службы. Кроме того, мы перекопали часть участка и благодаря помощи соседей, с которыми у нас сложились добрые отношения, сумели посадить немного картошки, морковки, брюквы и других овощей. Что касается щавеля и крапивы, то они не выходили из нашего рациона питания. Из них мама продолжала варить щи, которые хотя не позволяли насытиться, но зато добавляли так необходимых нам витаминов.