Саня остановился, немного подумал, а, подумав, вежливо ответил:

– Нет, дедушка, это я раскусил.

Больше в баронство Рюх он не заходил, и что сталось с учителем, не знал.

Две книжки, которые впоследствии попали ему в руки, он прочитал от корки до корки. Жаль, они оказались не такие душевные, как про ту девушку. В одной разбойников ловили. В другой – про самих разбойников, как они душегубствовали да потом гуляли.

А тут целый сундук. Ну, треть сундука, или даже меньше. Все равно – много. А ему предлагают на это залезть и разлечься. Да и тесно. Однако все лучше, чем на виду у прохожих.

Открытой кибиткой правил сам Апостол. Второй – собака. На сундук сверху уселась Цыпа.

Сочившийся сквозь щелястую крышку свет, закрыла темная юбка. Из соседней повозки послышался беззаботный смех Фасольки. Повезло собаке, с ним красивая девушка катается. А тут – Цыпа. Само собой – курица. Только какая-то неправильная. Что Саня курей никогда не видел? Они толстые, добрые и глупые. Чаще, почему-то, конопатые. И проку от них никакого – один гвалт.

Апостол причмокнул, встряхнул вожжами, кибитка тронулась. Саню тряхнуло. Затылок ударился о плетенку. А нечего мечтать. Лежи, приспосабливайся. Не по мощеной дороге, между прочим, ехать – по проселку. К границе точно печенку вытрясет. Но наверх он все равно не полезет.

Показалось, если свернуться клубком, выставив локти и колени, будет мягче. Ага, первые три версты потом он начал ворочаться, каждый раз, уговаривая себя, что принял, наконец, удобную позу.

Когда кибитка остановилась, только провидение, удержало на месте. Взбешенный кот уже готов был высигнуть из ящика, сметая на своем пути и курей, и лошадей. Но совсем рядом, за Цыпиной юбкой, послышалось топтание и кряхтение, а за ними – голос:

– Стой! Арлекины? – Пахнуло луком и редькой.

– Ага, – лениво отозвался Шак.

– Давай бумаги на проезд.

– О! С какой стати?

– Розыск.

– Кого ловим? – Такое впечатление, Шак зевнул.

– Кота.

– А собаку не возьмете? Глянь, у меня второй кибиткой правит. Я еще и приплачу.

– Не. Собаки нам не надо. Кота давай.

– Нету. – Отрезал Шак.

–Тогда проезжайте.

Последовал шелест, возвращаемых документов, короткий чмок и законный толчок. Другое дело, что боли Саня не почувствовал. Он в данный момент вообще ничего не чуял, кроме мурашек, которые войском бежали по всему телу.

Нормальные ощущения вернулись по прошествии довольно длительного времени, да и то какими-то притупленными. Теперь кот не ворочался, не стучал в крышку локтями. Он лежал, свившись в тугой нервный ком, не замечая, что тело уже изрядно затекло.

До встречи с дорожной стражей, в угрозу, быть пойманным и наказанным, не очень верилось. Но пробубнил над ухом равнодушный голос, и сразу продрало до самых печенок.

Это была сонная подорожная стража, а что станется на границе? Там не отговоришься. Там досмотр. Или сбежать? Один он как-нибудь спрячется. По кустам, по овражкам… пока не одичает и не превратится в дикого кота. Если раньше не поймают и не приведут в исполнение.

Он все же стукнулся в крышку, на что последовало злобное шипение Апостола:

– Замри и не дыши, иначе вместе с коробом в речку скину.

А за ним тихое щебетанье курицы:

– До границы немного осталось. Потерпи. Как только проедем, я тебя выпущу.

Если проедут. Если их пропустят. Если на том кордоне не засели, извещенные Шаком стражники. Да мать ее ети! Что же делать?

Кибитки встали. Саня разобрал шаги. За ними – сразу несколько голосов:

– Выворачивай короба.

– Давай подорожную.

– Девчонка не продается? Я бы купил…