– Моя доверительница уполномочила меня вести переговоры, если они будут, – сказал, вновь вставая, Виктор.

– Ясно. В общем, если стороны придут к мировому соглашению, суд рассмотрит его, – подытожила Ирина Николаевна. – Стороны, помощь суда в сборе доказательств нужна?

– Нет, – проговорил Гусев, по-прежнему лишь слегка привставая с места.

Судья молча посмотрела на него, потом на Синегорова.

– Нет, уважаемый суд, на данной стадии нет. Из иска и приложенных к нему документов о родстве истцов с их отцом неясно, как именно сторона истцов будет подтверждать то, что они завладели указанными в иске предметами.

– Представители истцов, – обратилась судья к Гусеву и его команде, – как вы будете подтверждать эти обстоятельства?

– Свидетельскими показаниями, – ответил суду Гусев, нарочито зло посмотрев на Синегорова.

– А когда заявите ходатайство о допросе свидетелей?

– В судебном заседании.

– И будете откладывать заседание?

– Нет, свидетели в тот день будут в суде.

– Понятно. Своих свидетелей вы засекретили, – вновь подытожила судья. – Ну, это ваше право. Представитель ответчика, вы ответ представителя истцов слышали.

– Да, уважаемый суд. Спасибо. Тогда мы будем ориентироваться на подтверждение стороной истцов их доводов, и если возникнет необходимость, будем вынуждены ходатайствовать об оказании судом содействия в сборе доказательств с отложением разбирательства.

– Это ваше право, – уравновесила свое отношение к сторонам судья. – Согласуем дату судебного заседания.

После согласования даты судебного заседания и подписания расписок Гусев со своими подчиненными вышел из зала, всем своим видом показывая, что он даже не смотрит в сторону Синегорова.

Но Виктор легко и без какого бы то ни было напряжения пережил этот неумный демарш оппонента.

Когда Виктор ехал из суда в офис, он с усмешкой думал о поведении адвоката Гусева (хотя тот, разумеется, и не заслуживал такого внимания с его стороны). Да, они оппоненты, противники в процессе, представляют противоположные стороны – истца и ответчика – и выиграет из которых только одна сторона (и, соответственно, победителем окажется только один адвокат) – но зачем так показательно проявлять высокомерие и пренебрежение? Можно понять, когда адвокат подобным образом выделывается в присутствии своего клиента, но когда того нет рядом – к чему разводить подобный театр дрянного актера? От неумности, помноженной на сумму излишней самоуверенности и необоснованного высокомерия. Все это смотрелось некрасиво, но такие люди, как Гусев, неспособны понять, как некрасиво это выглядит со стороны, они считают, что это придает им дополнительный вес; но, по сути, это увеличивает его лишь в их собственных глазах.

Однако при этом у Виктора сложилось впечатление, что как противник Гусев – опасен, он явно неглуп, и к тому же, к сожалению, беспринципен.

Ладно, действительно, подобные люди не стоят того времени, которое можно потратить на размышления о них. Но Виктор, несмотря на многолетнюю успешную адвокатскую практику и сопутствующий ей приобретаемый с нею опыт, не до конца избавился от своеобразного идеализма, даже в профессиональной сфере, и проявления неидеальности его коробили (внутренне – вовне он старался не показывать того, что это его огорчало).

А вот Владимир такими философскими вопросами не задавался – и в этом проявлялась его сила. Он не тратил времени и душевных ресурсов на психологическую рефлексию. Если он мог нападать – он переходил в решительное наступление, если он не мог нападать – он крепко окапывался в обороне.