Равна дошла до огромного, отполированного ледником валуна, отмечавшего конец аллеи. Этот камень – камень Фама – защищал могилы Детей от северных ветров, хотя в эту ночь стоял штиль и даже светлячки не прятались в зарослях вереска. Кстати, именно над могилой Фама их кружилось больше всего, так много, что пульсировали они почти синхронизированно. Каждые несколько секунд лавандовая искорка озаряла могилу, как маленький почетный салют. Только однажды доводилось Равне видеть здесь столько насекомых. Наверное, их привлекал аромат цветов, которые Равна тут высаживала, – теперь растения как следует разрослись. Равна с Детьми высадили цветы и вокруг могил одноклассников, но там они не принялись так хорошо. Это было странно – ведь могила Фама располагалась севернее всех.

Равна свернула к особому месту у подножия валуна. Забавная штука – религия. На Вершине Запределья религия была отраслью технологии, поставлявшей практические рецепты создания богов и сотрудничества с ними. Внизу же, в ловушке Медленной Зоны, где и зародилось человечество, религия возникала как бы сама собой, из первобытной мешанины идей, подчиняясь законам местной эволюционной биологии. Впрочем, Равна до сих пор втайне удивлялась, как быстро слабости беженцев обрели старинное воплощение.

Между лавандовыми вспышками на кладбище было темно, как в самих могилах, но Равна могла бы тут ориентироваться с закрытыми глазами. Она протянула руку и положила ее на знакомую полоску отшлифованного гранита. Такая холодная… но вскоре тепло ее ладони согрело камень. Совсем как с Фамом Нювеном. Вполне вероятно, что в строгом смысле слова он никогда и не существовал, но за год, проведенный в его обществе, она успела его неплохо изучить. Скорее всего, Сила создала Фама шутки ради, перелопатив и кое-как склеив героические предания древности. Как бы то ни было, в конце краткой жизни Фам проявил себя как истинный герой. Иногда Равна приходила сюда просто затем, чтобы причаститься его смелости и отваги. Но не сегодня. Сегодня ее обуревало темное отчаяние. Что еще хуже, сегодня для этого отчаяния были вполне объективные причины. Впрочем, Фаму пришлось намного тяжелее… Равна молча стояла, опершись на валун.

Вдруг послышались шаги. Равна отвернулась от надгробия Фама, обрадовавшись, что не успела разрыдаться. Она спешно утерла подступившие слезы и накинула на голову капюшон куртки.

Сперва ей показалось, что фигура ночного гостя, заслонившая собой редкие отсветы городских огней Новозамка, принадлежит Джефри Ольсндоту. Потом светлячки вспыхнули все вместе, лавандовое сияние охватило Равну и озарило новоявленного посетителя кладбища. Это был не Джефри. Невил Сторхерт. Он заметно уступал Джефри в росте и, если честно, в мужской красоте.

– Невил?

– Равна? Я… не хотел испугать вас.

– Да ладно. – Она сама не знала, приятно ли ей видеть знакомое лицо, внезапно проступившее из тьмы. – Что ты здесь делаешь?

Невил нервно потер руки и посмотрел через ее голову на большой валун. Потом лавандовый свет померк, и тогда он заговорил:

– Я потерял лучших друзей на Лугах Смерти: Леду и Йоса. Я заботился обо всех школьных приятелях, но о них… в особенности. Я иногда прихожу сюда проведать их.

Иногда Равне приходилось напоминать себе, что Дети – больше не дети. Иногда они ей прямо об этом заявляли.

– Да, Невил, я тоже – когда мне особенно скверно.

– Что тут удивительного? Я знаю, что у вас много забот, но идея с грузовым причалом неплоха.

Ну да, конечно же, он не мог знать о гневе Древорезчицы или о провале ее попытки установить наблюдение за Шкуродером.