– Сейчас, минуточку… где-то они тут лежали… – Зина выдвинула ящик стола и начала быстро шарить в нем. – Ага, вот они. – И она извлекла небольшую картонную коробочку из-под марганцовки, в которой лежало несколько таких же стеклянных предохранителей, лампочка от карманного фонаря и еще какие-то детали. Виктор осмотрел металлический колпачок – на нем оказалась выбита та же цифра допустимого тока, что и на сгоревшем.

– Ну вот, можете печатать.

– Уже все? Огромное спасибо! А то бы я тут сидела и не знала, кого ловить, чтобы помог… – Она быстро добила недостающие слова, выключила машинку и понесла бумагу в кабинет на стол Волжанову – чтобы, когда придет с утра, сразу же подписал.

Виктор опять начал внимательно рассматривать картинку. Неужели Эленберг стал плоские мониторы делать?

– Ждете? – вернулась улыбающася Зина. – Вы, наверное, решили меня проводить, но стесняетесь? Верно?

– Вы угадали, – со смущенным видом ответил он.

– А я и не против, – сказала Зина, подправляя помадой губы возле зеркала, что висело на внутренней стороне дверцы стоявшего у дверей шкафа для одежды.

Виктор подошел, снял ее длинное твидовое пальто с деревянных плечиков в шкафу и помог надеть.

– Кстати, знаете, что на этой картинке? Так ученые представляют себе телевизор будущего: плоский и с широким экраном. В общем, домашний кинотеатр… – Она еще раз критически осмотрела себя в зеркало. – Ну все, идемте.

«Все к лучшему, – подумал Виктор. – Может, Вэлла остынет и не будет за мной бегать. Пусть кого-нибудь помоложе присмотрит».

– А вы вообще куда сегодня собирались? – спросила Зина, когда они уже вышли на улицу. Здесь яркое солнце играло на ослепительно-белом снегу, и голубое небо дышало свежестью сквозь алмазную паутину ветвей. По такой погоде хотелось просто прогуляться.

– Да, собственно, еще не решил. Разве что за продуктами на обед, но это всегда можно… Погода хорошая.

– А я решила поехать в Брянск, а пообедать можно в кафе-столовой на Куйбышева. Вы уже там были?

– Еще нет. Вывеску видел.

– Знаете, даже очень рекомендую, если некогда. Там вечером кафе, а днем – столовая, нет наценок, очень хорошо и дешево. Когда кафе, тут джаз играет, правда, ходит по вечерам одна молодежь, лет по двадцать-двадцать пять… Да и рок-н-ролл я плохо танцую.

– Ничего страшного, я тоже.

Столовая оказалась диетической, и сегодня в меню были салаты, бульоны с яйцом и фрикадельками, молочные супы, паровые котлеты, тушеная рыба с рисом и картофельным гарниром, омлеты, творожный и рисовый пудинги и тому подобная снедь. Виктор понял, почему здесь довольно свободно и недорого. Доходность заведения, вероятно, обеспечивали вечерние наценки. Вместо ожидаемых металлических столиков и стульев стояли деревянные, стены зала приятных коричневых тонов были со вкусом украшены лепными барельефами, а на окнах волнами спускались белые шелковые занавески.

– Днем сюда хорошо с детьми ходить, – сказала Зина.

– Да. Очень даже уютненько.

На столах лежали скатерти, а вместо раздачи блюда по-старому подавали официантки. Последний раз Виктор видел такое лет тридцать назад в столовой на Фокина; как-то сохранился тогда этот островок во всеобщем океане самообслуживания.

– Самообслуживание есть в фабрике-кухне, – словно угадывая его мысли, произнесла Зина. – Там быстрее. Но мы-то с вами не спешим?

На трамвай они сели у почты, в первый вагон; трамвай оказался новым, теплым и выглядел внутри как-то по-домашнему уютно. Народу ехало немного, и они с Зиной устроились на одном из мягких, с коричневыми кожаными сиденьем и спинкой, двухместных диванов справа по ходу. Билеты отрывала кондукторша в темно-синей форме; в граненой кабине вагоновожатой громко играл переносной приемник, и трамвай катился по стальным нитям заснеженного пути под звуки «Мекки Мессера», исполняемого в ритме фокстрота. Невысокое солнце в просветах между домами заскакивало в салон, играя на золотисто-желтом линкрусте. На задней площадке что-то весело обсуждала между собой группа лыжников. Возле них на задних сиденьях пристроились две бабки-«парашютистки», выставив корзины в проход. «Видимо, с рынка едут», – решил Виктор. «Парашютистками» этот род пассажирок прозвали потому, что они надевали на себя две корзины с товаром, спереди и сзади, как основной и запасной парашюты. С левой стороны, в одиночном ряду, сидела какая-то пожилая дама в белом вязаном платке поверх шляпки фасона сороковых, а впереди разгалделась группа школьников с черными ранцами из кожзаменителя.