Сына Георгия (родные звали Юрой) растить пришлось одной. Плохо жила, совсем плохо. Какая зарплата у корректора, наверное, догадываетесь… Правда, Есенин, бывая в Москве, наведывался время от времени, кое-что подкидывал. Слава богу, как матери-одиночке типография выделила комнатушку в 7 метров на Сивцевом Вражке. Вот там и ютимся. Хотя жить можно… Сергей Александрович приходит в любое время, телефона-то у нас не было. Обычно чай пьет, какие-то бумаги жжет в печке, а потом еще ругается, что я, мол, напрасно позволяю ему это делать.

Анна замолчала. Ольга Георгиевна помахала своим подопечным рукой: пора домой. Пока они приближались, Анна Романовна с надеждой спросила:

– А вы могли бы меня с Зинаидой Николаевной познакомить? Нет-нет, – она покачала головой, – мне ничего не нужно. Просто поговорить. Ведь не чужие все-таки люди.

– Не знаю, – поджала губы Ольга Георгиевна, вспомнив о своих домашних обязанностях и коря себя за чрезмерную болтливость. – Надо будет хозяйку спросить. Как она скажет…

– Ну конечно. До свиданья. Завтра увидимся?

– Возможно, – сухо ответила бонна, не зная, как отнесется Зинаида Николаевна, женщина строгая и своенравная, к этому уличному знакомству и неожиданной просьбе Изрядновой. Анны… как же там ее… Романовны…

Но к ее немалой радости, Зинаида Николаевна восприняла рассказ о встрече с матерью первенца Есенина весьма доброжелательно. Может быть, сыграло свою роль неистребимое женское любопытство, желание посмотреть, какова же была ее предшественница у Сергея. Во всяком случае, хозяйка попросила передать Анне Романовне, что ее с сыном ждут, скажем, в ближайший понедельник часам к пяти…

С тех пор сводный брат, рассказывал Костя Есенин, «много раз бывал у нас на Новинском, принимал участие в детских играх, шалостях… Бывал у нас и тогда, когда мы переехали на Брюсовский. Однажды пришел с Женей Долматовским, впервые читал нам свои стихи. Мейерхольду они не понравились… А у меня в памяти осталась строчка: «Видится облик, пушечный облик».

Бывал Юрий и на даче в Балашихе, в Горенках. Приезжал вместе с Анной Романовной. Запомнился голоколенным мальчишкой с тюбетейкой, полной земляники. Когда стал старше, уже затевал беседы с дедом (Николаем Андреевичем Райхом) о политике. Причем «яро реакционный» дед защищал советскую власть от Юркиного скепсиса. Была у него такая черта – скептический взгляд на многое… На бытие гражданское… Немного на женский род… Матери моей не нравился скепсис Юры. Считала его влияние на меня «вредным»… Года полтора-два не виделись…»

Отцовство и фамилию Есенин своему сыну пришлось доказывать Анне Романовне Изрядновой в Хамовническом суде уже после смерти Сергея Александровича.

За то, что девочкой неловкой

Предстала на пути моем.

Сергей Есенин – Зинаиде Райх

– Так вы, Зинаида Николаевна, оказывается, нищая меценатка, – Ганин[7] словно бы в шутку приобнял ее за талию и слегка притянул к себе. – Обещали устроить несчастных поэтов со всеми удобствами, а что в результате? Мы тут с Сережей всю ночь с устроенного ложа на пол брякались. – Он показал рукой на шесть стульев, составленных каре.

Воспользовавшись моментом, Зиночка ловко выскользнула из его невинных объятий и засмеялась, изящно поправляя свои тугие черные косы, уложенные вкруг головы:

– Ну, а чего вы, Алеша, хотели? Стулья великокняжеские, можно сказать, из самого дворца, дорогим шелком обитые, ножки гнутые, хлипкие, видите, не на крестьянских богатырей рассчитаны. Вот они и разъезжаются под вами, юноши.