Пока Ганима смотрела на Лето, тот попытался пойти дальше к покоям Джессики, однако Ганима осталась стоять на месте.

– Этот Золотой Путь может оказаться ничуть не лучше любого другого, – сказала она.

Лето потупил взор и посмотрел на каменный пол прохода. К Ганиме с удвоенной силой вернулись ее прежние сомнения.

– Я должен это сделать, – просто сказал он.

– Алия – одержимая, – произнесла Ганима. – То же самое может случиться и с нами. Может быть, это уже произошло, только мы ничего не замечаем.

– Нет, – он отрицательно покачал головой, поднял взгляд и посмотрел в глаза сестры. – Алия сопротивлялась. Это придало силу тем, кто находился внутри ее. Они победили ее с помощью ее же силы. Мы осмелились проводить поиск внутри себя, мы обнаружили там древние языки и древние знания. Мы – амальгама всех жизней, которые существуют внутри нас. Мы не сопротивляемся, мы движемся вместе с ними. Именно этому ночью научил меня отец. Именно этому я должен был научиться.

– Он ничего не сказал о том, что находится внутри меня.

– Ты слушала маму. Это то, что мы…

– Я почти растворилась.

– Ты все еще сильно ощущаешь ее присутствие?

– Да… но я думаю, что теперь она охраняет меня своей любовью. Ты был очень хорош, когда спорил с ней. – Ганима снова подумала об образе матери внутри себя и продолжила: – Наша мама существует теперь в Алам аль-Михтале вместе с другими. Мне кажется, что она вкусила плодов ада. Теперь я могу слушать ее без страха. Что же касается других…

– Да, – сказал Лето. – А я слушал отца, но мне кажется, что в действительности я следовал советам нашего деда, именем которого назвали и меня. Наверно, мне было легко его слушать по этой причине.

– Он не посоветовал тебе поговорить о Золотом Пути с бабушкой?

Лето помолчал, пока мимо не прошел слуга с завтраком для госпожи Джессики. В воздухе распространился густой запах зелья.

– Она живет и в нас, и в своей плоти, – сказал Лето. – Ее совета можно спросить дважды.

– Я не буду этого делать, – запротестовала Ганима. – Я не хочу снова так сильно рисковать.

– Тогда я сделаю это сам, – решил Лето.

– Мне казалось, что мы сошлись во мнении, что она вернулась в Общину Сестер.

– Все так. Бене Гессерит в начале ее пути, собственные творения в середине и опять Бене Гессерит в конце. Но помни, что в ней тоже течет кровь барона Харконнена, причем у нее этой крови больше, поэтому они ближе друг другу и она делит с ним нечто большее, чем мы.

– Это очень мелкая формулировка, – возразила Ганима. – К тому же ты не ответил на мой вопрос.

– Не думаю, что упомяну Золотой Путь.

– Я могу это сделать.

– Гани!

– Нам не нужны больше боги Атрейдесов! Надо оставить место человеку!

– Разве я когда-нибудь это отрицал?

– Нет. – Она глубоко вздохнула и отвернулась. Из передней выглянул слуга, привлеченный шумом спора, но не понявший ни одного слова древнего языка.

– Мы должны это сделать, – сказал Лето. – Если мы потерпим неудачу и не сможем действовать, то нам останется только упасть на ножи.

При этом Лето использовал фрименское выражение, означавшее «отдать свою воду в племенную цистерну».

Ганима снова посмотрела на брата. Она была вынуждена с ним согласиться, но чувствовала себя загнанной в ловушку. Оба понимали, что день расплаты ждет их на пути и день этот неотвратим, что бы они ни сделали. Ганима знала об этом, причем ее знание было неимоверно усилено данными, полученными от памяти других, обитавших в ее душе, но теперь девочка боялась той силы, которую она сообщила чужим душам, пользуясь данными их опыта. Эти души прятались в закоулках ее сознания, как демоны, притаившиеся в густых зарослях.