«Вот бы покататься!» – У Валерки заблестели глаза.
«Не, из него броневик надо сделать. Тогда „война“ будет как настоящая», – возразил Витька.
Они подошли поближе к счастливому обладателю автомобиля. Витька держал в руках рогатку.
«Пацан, ты чей?» – спросил Витька.
«Пирожков, – ответил толстячок, пристально разглядывая рогатку. – Дай стрельнуть», – попросил он.
«Где живешь?» – не отставал Витька.
«На Боровой, – с готовностью ответил тот и снова попросил: – Дай стрельнуть».
«На», – протянул Витька рогатку.
«А куда стрелять?» – спросил обрадованный мальчик, поспешно вылезая из автомобиля.
Ребята оглянулись вокруг. Валерка вытащил из урны консервную банку и повесил на ветку в десятке шагов, не веря, что этот неженка на таком расстоянии попадет в нее.
Но мальчик оказался удачливым. Целился он долго, и вот банка со звоном упала с ветки. Радости его не было предела.
«Давай меняться на автомобиль», – предложил Пирожков, умоляюще глядя на Витьку и не выпуская из рук рогатку.
«Ну да! Тебе потом… надерут», – откровенно назвал Витька ту часть тела, которая у него-то страдала за все проделки.
«Нет, бабушка добрая, а папа с мамой уехали в Крым».
Крым для Виктора был таким же далеким географическим понятием, как Индия, потому что сам он дальше Сиверской света белого не видел. Витька подумал, что, приехав из далекого Крыма, родители карапуза наверняка не вспомнят об автомобиле.
«Давай, – согласился он. – Бери еще в придачу камни для рогатки и маялку со свинцом».
Это было все, чем он располагал.
Ребята схватили автомобиль, быстро вернулись во двор и в считаные минуты спрятали его в одном из многочисленных сараев.
Через неделю, переоборудованный под броневик, автомобиль Пирожкова получил первое боевое крещение под градом камней отступающих «белых». Вскоре на нем царапин и вмятин стало больше, чем собственной краски.
…Теперь не до игры в войну. Война настоящая напоминала о себе на каждом шагу окнами с белыми полосками бумаги, светомаскировочными шторами, наклеенными на стены домов приказами начальника МПВО[5] о поведении во время воздушной тревоги, о трудовой повинности…
«Вот бы на фронт попасть! – мечтательно подумал Витька. – Есть же счастливые ребята там, где уже идет война. А тут, наверное, так все и обойдется – учениями МПВО да командами по радио: „Воздушная тревога“, „Отбой воздушной тревоги“, которые слышали еще до войны».
Прикрыв досками «броневик», Витька уныло направился домой.
Глава 3
Семья Стоговых обедала. Мать Александра Алексеевна вышла на кухню в тот момент, когда по радио сообщили, что в саду Госнардома[6] выставлен фашистский бомбардировщик, сбитый зенитчиками на подступах к Ленинграду.
– Во здорово! – вырвалось у Витьки. – Сейчас поеду смотреть!
– Никуда не поедешь, – строго сказала сестра Галя. – Совсем от рук отбился, избродяжничался. Мать пожалей.
– А что ты командуешь? Сейчас придет ма, я отпрошусь, – заартачился Виктор.
– Витька! – В окне появилось взволнованное лицо Валерки. – Слыхал? В Госнардоме, возле «американских гор», немецкий самолет сбили! Едем!
– Вот еще один шалопай явился! Никуда он не пое…
Галя не успела договорить, как Витька стрелой метнулся к двери. Но она перехватила его. Тогда Витька дернулся назад и через мгновение мелькнул в открытом окне. Догнать его никто не сумел, тем более Галя, у которой с детства были больные ноги.
У ворот стояли готовые к поездке друзья – Борька Угольков и Санька Фуражин.
Чтобы добраться до Марсова поля, пришлось сменить четыре трамвая. У моста через Мойку повезло: они догнали грузовой трамвай с тремя платформами.