В общем, установилось некое, как говорится, статус-кво, которое можно определить так: курица не птица, а Чечня вроде как уже и заграница, но только без границы. И вдруг эта почти уже заграница вместо того, чтобы согласно рекомендациям своих исламских Солженицыных обустраивать Ичкерию, нападает на наш российский Дагестан. Странно как-то нападает. Как и в прошлый раз, война началась накануне выборов. Более того, на территории Дагестана были заранее подготовлены мощные укрепрайоны. Представьте себе, немцы подходят к Брестской крепости, а им навстречу выходят и докладывают: «Герр генерал, Брестская крепость к торжественному приему немецко-фашистских захватчиков готова!» Странно… Ведь все наши премьеры после бухгалтереночка Кириенко пришли из силовых структур. Куда они смотрели? Или у нас в Кремле стекла с обратным затемнением? То, что происходит в Кремле, даже самые неподобающие вещи, видны всей стране. Но то, что в стране происходит, им, сидельцам кремлевским, не видать.

А может, просто не интересно им все это, у них другие в жизни сверхзадачи: усесться, усидеть, пересидеть… В результате прогремели страшные взрывы, унесшие сотни жизней. Власть, заботившаяся все эти годы только о собственной безопасности, привела к тому, к чему и должна была привести: сегодня в России ни один человек не чувствует себя в безопасности. А мы-то думали, снова пронесет. Нет, не пронесло… Увы, пока гексоген не грянет, русский человек не схватит карающую кочережку Истории, о существовании которой насельники кремлевских кущ, кажется, подзабыли. Напомним им, любезный читатель?!

У российской творческой интеллигенции нет своего общего профессионального праздника. У шахтеров есть, у милиционеров есть, у космонавтов есть, а у служителей муз нет как нет. Почему? Попробую предложить свою версию этой вопиющей несправедливости. Профессиональные праздники стали у нас фактом общенационального отдохновения при Советской власти. Большевики, которых сейчас принято изображать шизоидами, свихнувшимися на марксистско-ленинской идиотологии, были на самом деле совсем не глупы и умело, особенно в первые десятилетия режима, работали с трудящимися. А как не работать, если, допустим, Викжель, исполком профсоюза железнодорожников, по влиянию на массы спорил с ЦК РКП(б). Это потом профсоюзы превратились в заочную школу коммунизма, а теперь и вообще напоминают фирму, организующую по заказам состоятельных господ митинги и шествия.

Итак, в порядке классовой лести возникли профессиональные праздники. Почему же забыли о творческой интеллигенции? Нет, не забыли – не сочли нужным. А чего, собственно, завлекать и обольщать служителей муз, если они сами (не все, конечно, но очень многие) с цыганской назойливостью навязывались в услужение новой власти? Демьян Бедный буквально завалил своими агитками молодую республику. Поэт Валерий Брюсов, некогда сурово полемизировавший со статьей Ленина о партийности литературы, с перепугу стал после 17-го руководить Главным управлением коневодства. Борис Пастернак по сердечному влечению сочинил чуть ли не самые первые хвалебные стихи о Сталине. Сейчас, когда частично открыты архивы НКВД, стало ясно: если бы эта, прямо скажем, не самая гуманная организация принимала меры по каждому доносу, написанному служителем муз, то к концу тридцатых в стране осталось бы два творческих интеллигента – сам Сталин, слагавший в молодости стихи, и еще, возможно, Хрущев, неплохо плясавший гопак. Кстати, когда по-настоящему опубликуют архивы КГБ, общественность сделает удивительное открытие: самыми активными сигнализаторами в органы в период «застоя» были зачастую как раз те деятели культуры, которые в конце 80-х стали самыми ярыми демократическими трибунами. Да вы их всех знаете! Но не будем забегать вперед: каждому фрукту – свое время.