Мак-Кензи достал из сумки на поясе ключи и отпер дверь флигеля.

– Мистер Смит, насколько я понимаю, имение под охраной?

– Несомненно.

– Будьте любезны, проверьте все посты и самым тщательным образом расспросите, не было ли чего-либо подозрительного.

– Вы полагаете, что преступник может вернуться на место преступления?

– В утренней «Таймс» о смерти Алаяр-хана не писали. Удар головой о колонну, даже сильный удар, не всегда приводит к смертельному исходу. Если убийца действовал столь молниеносно, что его не успели заметить, вряд ли у него было время удостовериться в смерти. Если, как вы полагаете, действовал профессионал, то он должен убедиться в выполнении задания. И, черт побери, выясните, куда исчез переводчик! Он не мышь! Тем более не летучая мышь, прости, господи! Опросите местных бобби, может, кто из них видел чужака. Действуйте, сэр! Жду от вас результатов.

Майор Керстейн, явно не слишком обрадованный перспективой выполнять команды какого-то армейского лейтенанта, скривился, кинул недобрый взгляд на стоящего без движения Раджива и отправился выполнять приказ.

– Я еще нужен, сэр? – поинтересовался капрал МакКензи.

– Пока нет. Впрочем, окажите любезность, опишите приметы переводчика, вы же, разумеется, видели его.

Смотритель здания шумно выдохнул и призадумался.

– Роста он, пожалуй, не больше пяти с небольшим футов, телосложения худощавого. Тощий, одним словом. Лицо восточное, смуглое. Глаза раскосые. Волосы черные. Больше похож на китайца, чем на индуса или афганца. – Хайлендер задумчиво пожал плечами. – Ну что еще сказать? Тихий, скромный такой. Все в доме сидел, когда хозяин его к себе не звал.

– В тот вечер звал?

– Не могу знать! Не слышал.

– Немного, – вздохнул сыщик. – Ладно, оставайтесь здесь, мы осмотрим комнаты беглеца.

Привратник браво вытянулся и остался стоять у входной двери.

Личные покои тихого полиглота радовали глаз изысканной восточной роскошью, тем более впечатляющей, что говорила она о тонком вкусе обитателя покоев, а не просто о типичнойдля азиатов любви к ярким цветам и обилию золота. Все в комнатах было на своем месте и радовало глаз.

– Ну, что скажешь, Раджив? – убедившись, что шотландец не подслушивает, со вздохом спросил сыщик.

– Занятное дело.

– Глубокомысленное замечание. А более конкретно?

– Есть основания предполагать, что исчезнувший невесть куда полиглот родом из Бухары. Или как минимум прожил там много лет.

– Почему ты так решил?

– На стенах и на полу бухарские ковры. Они очень дороги, но здесь их четыре штуки.

– Почему ты решил, что они именно бухарские?

– В тех краях помимо Бухары ковроткачеством славятся Хива и Самарканд, но все ковры отличаются по рисунку и расцветке. Скажем, в самаркандских коврах преобладают черные, красные и синие тона, а вот такой длинный ворс и многоцветный яркий рисунок характерны для бухарских ковров. Да и вплетенные в узор оберег-тумар и рога архаров так же указывают на это.

– Может быть, толмач просто любил бухарские ковры.

– Может быть, и так.

– Надо признать у этого малого вообще любовь к роскоши не слишком характерная для скромного переводчика, каким его представляет Керстейн.

– При всем уважении, должен заметить, что сей знаток языков скромником никоим образом быть и не должен. Видишь ли, Стив, в Канджуте нет письменности. Единственный грамотный человек там – секретарь могущественного Сафдар Али-хана, владыки княжества. Таким образом в ханстве борются с фальсификацией документов. Так что грамотея для дипломатической миссии, хочешь не хочешь, приходится нанимать на стороне.